Судя по обстановке, Эльдар находился сейчас в своей спальне, или в той самой комнате, где прошла наша брачная ночь, и где мы должны были пожить до свадебного путешествия. Отправиться сразу в путешествие мы не могли, поскольку после свадьбы нас ждали к себе в гости родственники Дара, а это — список длиной с простыню.
Помню, спальня Эльдара мне очень понравилась. Несмотря на свои немаленькие размеры и высокие потолки, комната была такой уютной, что из неё даже не хотелось выходить.
Дар сидел в кресле, но за его спиной виднелся платяной шкаф из красного дуба, в котором я оставила свой свадебный наряд, а утром вынула из него длинное голубое платье, пошитое согласно местным традициям. Всю прочую обстановку комнаты я хорошо помнила.
Между двумя креслами стоял круглый стеклянный столик, на котором прислуга оставила для нас в тот вечер фрукты и напитки. Напротив кресел расположилась широкая огромная кровать на резных ножках. На этом великолепном ложе Дар любил меня. А я…
Воспоминания о нашей брачной ночи вдруг накрыли меня с головой. Я смотрела на Дара, вспоминала, что было, и не могла вымолвить ни слова.
— О чём я думаю? — ужаснулась я про себя. — Конечно, я слишком мало общалась с мамой Дара, всего лишь два дня, да и то урывками, чтобы теперь сильно скорбеть о Шахнозе. Но всё равно так делать нельзя! Это — нехорошо!
К моему ужасу, я почувствовала, что хочу отца своих детей: до застрявшего в горле крика, до боли в намертво сведённых скулах, до скрежета крепко сомкнутых зубов. Это было так не вовремя, так кощунственно по отношению к моей свекрови, с которой я, правда, толком не успела пообщаться, что я опустила голову и закрыла глаза.
Не знаю, но, может, Дар догадался о моём состоянии. Он ни о чём меня не спрашивал, не проронил вообще ни слова, но я знала, чувствовала, что Эльдар на меня смотрит и, кажется, испытывает то же самое… Возможно, он тоже возбудился и теперь ласкал меня взглядом.
Во всяком случае, сидя на краю пуфика, я вдруг ощутила жар во всём теле. Враз набухшая грудь болела, соски затвердели (я почувствовала, как они встали торчком, и наверняка это было заметно под тонкой тканью футболки), по внутренней поверхности бёдер пробежала волнующая лёгкая волна, а низ живота залило горячим пульсирующим жаром.
Жар обжигал мои грудь, плечи, подобно шаловливому ветру, прогулялся по рукам, ногам. Затем спустился ниже и взял в плен мою вагину. О, она чуть не взвыла от желания! Боюсь, если бы вагина могла говорить, она мне сказала: “Дура, чего ты медлишь? Давай, работай руками! Ты столько лет воздерживалась от того, что другие женщины имеют каждый день”.
Боясь описаться от возбуждения, я свела ноги вместе. Вот уж не ожидала, твою дивизию, что секс может быть виртуальным! Но как это ещё можно назвать — я просто не знаю.
Я уже пожалела о своём звонке. Мало того, что я думаю совершенно не о том в тяжёлые для семьи Сафаровых дни, но ещё, пусть не специально, ввожу в грех своего мужа (ну, или почти мужа). И, что вообще не лезло ни в какие ворота, мы с Даром не разговаривали. Я с ним даже не успела поздороваться. Набрала его, увидела, и всё — пропала!
Меня вдруг понесло по волнам любви. А ведь мне не шестнадцать лет. Однако я веду себя, как незрелая девчонка. Хотя, о чём говорить, если после того, как Дару сделали операцию на плечо, и он находился в состоянии временного помутнения сознания после наркоза, как выразилась моя коллега фрау Майер, я любила его на больничной кровати? А вместе с тем для женщины двадцати восьми лет второй секс в её жизни это, наверное, весьма странно, если не сказать — ненормально. Как я могла отказать себе в таком удовольствии? С другой стороны, можно сказать, что я использовала Дара. Ужас дикий!
Конечно, Эльдар об этом не знает, не помнит и т. д., но я-то всё понимала, и всё равно не смогла удержаться от искушения. Господи, как стыдно-то! М-да, как говаривала одна моя знакомая из Медвежьего, “если бы не женщины и не вино, на земле был бы рай”. Это точно!
А потом меня вдруг захлестнула волна наслаждения. Я почувствовала головокружение — не головную боль, а именно приятное кружение головы. Мои руки-ноги сначала напряглись в предвкушении главного удовольствия, я сжалась, свернулась в комочек на своём пуфике и прислонилась спиной к стене, опасаясь свалиться на пол в самый ответственный момент.
Стыдно признаться, но в эти секунды я не ощущала себя безнравственной женщиной. Мне было, грубо говоря, на всё наплевать, кроме тех ощущений, когда я как будто нахожусь на самой вершине высокой горы и сейчас мне предстоит умопомрачительный, красивый полёт над грешной землёй. Но меня абсолютно не волнует, что я могу разбиться. Мне хорошо, и — точка! Я — красивая и лёгкая, как пёрышко, вот-вот взлечу. К голубому небу, белоснежным пушистым облакам.