— Прости, что отвлекла тебя, Лёв, но мне кажется, что пока я отсутствовала, в нашей спальне завелась какая-то рыжая мандавошка. Глянь, может она на кровати. И сполоснись на всякий случай, а то мало ли, запутается снова в мудях. Будешь потом по дерматологам и венерологам бегать.
Он смотрел на меня так, будто я из могилы встала и весело ему помахала.
— Ладно, — сказала я, — я пойду машину вызывать. Грузовую. А вы тут заканчивайте пока, если ещё не закончили. Ты, как я понимаю, ещё не излился в бешеной страсти. Врачи говорят, это вредно, Лёв. Не держи это в себе. Смотри, какой у твоей златовласки рот красивый, — взглянув на неё, я театрально округлила глаза, и, голосом, каким обычно читающие вслух сказки родители изображают Серого Волка, добавила: — Ням-ням.
А потом направилась к двери. На пороге остановилась и снова повернулась к мужу:
— Лёв, я, наверное, тебя приревновала бы, но я таааак классно потрахалась в Питере с двумя симпатичными мужчинами, — я сладко потянулась и мечтательно, как довольная кошка, сощурила глаза, — что сил на ревность у меня совершенно не осталось.
И вышла из спальни.
Конечно я хорохорилась. Там, в спальне, когда я их увидела, мне стало больно. Но далеко не так, как могло бы.
В какой-то мере я была даже благодарна Лёве за эту сцену. Потому что несмотря на его измены, в ином случае, увидев его, я бы совершенно точно почувствовала себя виноватой за то, что произошло в Питере.
Лёва спустился на первый этаж минут через пять, когда я собирала в большую полотняную сумку свои туфли и сапоги.
Он подошёл ко мне и я выпрямилась. Нос уловил чужой запах. Духи и…
— Маша.
Он выглядел виноватым.
Я театрально подняла брови в качестве вопроса "Что?".
— Маш. Слушай, я понимаю, что…
— Лёв, — заставив себя улыбнуться, мягко сказала я. — Нихера ты не понимаешь.
— Про Питер правда?
Я подошла к нему вплотную, несмотря на то, что меня уже начало потряхивать от её запахов на нём.
— Как ты смеешь задавать мне такие вопросы теперь?
— Осади назад. Я просто хочу узнать, правда это или нет.
— Всё, что тебе надо знать, Лёва, так это то, что я сейчас уеду. А завтра мы с тобой созвонимся насчёт развода и договоримся о совместном приходе в ЗАГС для подачи заявления.
— Я буду занят ещё неделю. Работы полно.
— Я вижу, — смерив его взглядом, холодно произнесла я. — Значит, позже.
Сказав это, я вернулась к сумкам. Хотелось побыстрее собраться и уехать.
— Я тебе развод не дам.
— Дашь.
— Нет.
— Посмотрим, — с улыбкой сказала я.
— Посмотрим.
— Будешь препятствовать, разведёмся через суд.
— Я о том и говорю, — сказал он.
От былой виноватости на лице и следа не осталось. Несмотря на то, что я застала его трахающим в нашей спальне какую-то девку, он уже явно оправился и чувствовал себя хозяином положения.
— Короче, — вздохнув, произнесла я, — Лёва… Вернись к своей барышне. Не мешай мне, пожалуйста, собираться.
Он сунул большие пальцы рук в карманы джинсов. На рельефной груди, видневшейся из-за незастёгнутых трёх верхних пуговицах бежевой сорочки, привычно курчавились тёмные волосы. Плейбой недоделанный…
— Наташ… — снова начал он, осёкся и тут же поправился: — О Господи, Маш…
Я с интересом взглянула на него и усмехнулась, видя, как он смутился.
— Вот как её зовут, значит.
— Маш, послушай…
— Да иди ты в жопу.
Я бросила сумку с обувью на пол и вышла из дома.
Прошла по мощёной серым камнем дорожке в сад и, с грустью оглядев его, села на лавочку. На меня резко накатило. Аж до слабости в теле. Какая-то тоска щемящая. Солнечная погода и голубое небо никак с нею не вязались.
Лёва вышел из дома и, найдя меня взглядом, неспеша направился в мою сторону.
Подойдя, сел передо мной на корточки.
— Маш.
— Лёва, отстань от меня. Мне дурно. Реально дурно. Отстань.
— Хочешь, я скорую вызову? Или в больницу тебя отвезу?
— Лёв, ты русский язык понимаешь? Я ухожу от тебя. Совсем. Понимаешь? И развод в любом случае будет. Если ты на тему денег паришься, то не нужно. Мы уладим этот вопрос с нотариусами.
— Окей, — он встал. — Я тебя услышал. Ты мне скажи только… Про двух мужиков… это… правда?
И хотя я опасалась скандала и понимала, что он на эмоциях может распустить руки, решила не врать. Врать мне претило. А уходить снова от ответа было бесполезно, он бы не отвязался.
— Да, — холодно и твёрдо произнесла я.