Но, увы, полиция в Саутсайде только так и вела себя. Лоретта, однако, не пыталась объяснить это мистеру Лючитано: он вырос не в Саутсайде, а стало быть, не поверит ей или не поймет.
— В Америке так не поступают. Мы живем в свободной стране! — воскликнул учитель. На вид ему было около тридцати, но Лоретте вдруг показалось, что в некотором отношении он моложе любого из них.
Вначале все молчали, потом Джетро захохотал — визгливым, надрывным, душераздирающим смехом, который, казалось, объяснял, что Саутсайд не принадлежит к «свободной стране Америке» и никогда к ней не принадлежал.
Смуглое лицо учителя стало пунцовым.
— Ну ладно, — растерянно пробормотал он. — Лучше бы мне знать, конечно, что здесь произошло… Но я в любом случае пойду в полицейский участок и постараюсь вызволить вашего товарища… Но сперва спойте мне эту песню. Я слышал только самый конец.
— Она забыла вам сообщить, — сказал Слепой Эдди, — что паренек по имени Фесс написал к ней слова, а музыку сочинила она сама.
— С помощью Эдди, — добавила Лоретта.
— Тем более я хочу ее услышать.
Не столько ради собственного удовольствия — у всех у них настроение было испорчено, — сколько уступая просьбе учителя, они снова принялись за «Блюз голодного кота». Дэвид, Фрэнк, Улисс и Джетро пели, Лоретта играла на рояле, а Слепой Эдди — на гитаре. Остальные подпевали без слов и хлопали в ладоши.
— Браво! — воскликнул мистер Лючитано, когда они кончили петь. — Но не кажется ли вам, что эта песня немного… гм… резковата?
Лица у ребят стали непроницаемыми.
— Ну, бог с ним. — Мистер Лючитано кашлянул от смущения. — Теперь, по крайней мере, я понимаю, почему вам не нравятся песни восемнадцатого века.
— Сударь, — за всех ответил Джетро, — я собираюсь дожить до двадцать первого века.
— Логично, — заметил мистер Лючитано. — Знаете, ребята, я целую неделю думал о том, чем я могу вам помочь. С точки зрения вокала вы не нуждаетесь в помощи, у вас выработались свои вкусы и собственный стиль. Однако я полагаю, что гитара мистера Белла существенно улучшила качество исполнения, не так ли?
Ребята согласились: раздались шумные возгласы и аплодисменты в адрес Слепого Эдди.
— А следовательно, другие музыкальные инструменты улучшили бы его еще более. Кто из вас хотел бы освоить какой-нибудь инструмент, чтобы вы могли не только петь, но и играть?
— Желаю на трубе! — крикнул Джетро.
— А я хочу на ударных, — сказал Уолтер, лохматый переросток, который, когда другие пели, довольно мастерски барабанил по верхней крышке пианино.
— А я — на кларнете!
— Отлично, я могу вас научить играть на всех этих инструментах. Более того, я помогу вам их достать, в подержанном виде, долларов за двадцать.
Лица у ребят сразу же помрачнели, но мистер Лючитано не заметил этой перемены и продолжал:
— Подумайте над моим предложением и сообщите мне, какие музыкальные инструменты вы желали бы приобрести. А сейчас я должен идти в полицию по поводу Кэлвина. Постараюсь уговорить их, чтобы они оставили вас в покое.
Он направился к двери, едва не столкнувшись на пороге с Фессом.
— Прошу прощения, должен зайти в полицию, — сообщил ему мистер Лючитано.
— Здесь были «пауки»? — быстро спросил Фесс, обращаясь к Фрэнку, своему заместителю.
— Да, старик, — ответил Фрэнк и перешел на блатной жаргон. — Потянули на нас, типа того, что мы тут базланим, и замели одного додика.
— Которого?
— Кэлвина.
— Надо вырвать его на волю, — заявил Фесс.
Он не мог сказать это серьезно, подумала Лоретта. Он был всего-навсего мальчишкой — все они были мальчишками! Но выглядел Фесс в этот момент как заправский гангстер. Лоретте стало не по себе.
— Даго[11] сказал, он берет его на себя, — сообщил Дэвид.
— Кто-о?! Мужик, кому ты поверил! Никогда не доверяйте своих дел белым. Сколько можно повторять! — рассвирепел Фесс. — Что еще вам напел даго?
— Так, разную муть. О музинструментах, — ответил Джетро.
— Инструментах?
— Он, как все белые, — стал объяснять Улисс, беспомощно улыбаясь, — хочет помочь, но просто не понимает. Говорит, что может достать нам инструменты по двадцать долларов за штуку. С горы упал! Да у всей моей семьи в жизни такого не было, чтобы сразу столько денег!
Все засмеялись, но как-то невесело.
— Спокойно, я думаю, — объявил Фесс, потом поднял голову: — Кто из вас, мужики, хочет бацать на инструментах?
— Я, старик! Я! Я! Я!
— Четверо? Значит — восемьдесят долларов… А теперь вот что я подумал. — Фесс подтащил к себе стул и уселся на него верхом, скрестив на груди руки и положив локти на спинку стула. — Мы с вами размякли, мужики. С прошлого года — ни одной драки.