Лициний Нерва и Фабриций Руг давно знали друг друга и всегда были в хороших отношениях. Многое их сближало. В роду у Фабриция Руга, как и у Нервы, лишь очень далекие предки занимали курульные магистратуры. Сам он начал государственную службу с триумвира по уголовным делам, дважды был войсковым квестором и попал в сенат после отправления должности городского квестора, то есть одного из квесторов города Рима.
Лициний Нерва тоже начинал с низших магистратур, но в отличие от Фабриция более чутко реагировал на политическую конъюнктуру и, как уже упоминалось, добивался успехов благодаря влиятельным друзьям, а не своим личным качествам.
Фабриций же был назначен сицилийским квестором по прямому назначению сената, а не народным избранием. Военная тревога заставила сенат серьезнее и внимательнее относиться к тем, кто домогался провинциальных магистратур. Раньше на такие должности попадали случайные люди. Как правило, им не хватало опыта в управленческих делах. Зачастую это были бессовестные и неутолимые мздоимцы, развращенные властью и безнаказанностью. Что касается Фабриция Руга, то он зарекомендовал себя исполнительным и честным государственным мужем. Такие, как он, отправляя квесторские обязанности в провинциях, чаще доставляли в Рим хлеб и деньги от налогов, чем скандальные разоблачения и громкие судебные процессы по делам о вымогательстве. Поэтому сенаторы, напуганные страшным поражением при Араузионе, послали в помощь наместникам провинций проверенных делом и временем людей из сенаторского сословия. Фабрицию досталась Сицилия. Резиденция квесторов находилась в городе Лилибее. Там они вершили судебные дела, отвечали за сбор налогов и за отправку в Рим кораблей с зерном.
– Положи на стол, и можешь быть свободен, – сказал Фабриций своему слуге, который в нерешительности остановился посередине зала, прижимая к груди свитки.
Претор взял под руку Фабриция и повел его в перистиль, чтобы там наедине с квестором поговорить о делах. Аристарху, который собрался было покинуть зал вместе с рабом квестора, он сделал знак, чтобы тот оставался на месте.
– Ты мне еще понадобишься, – бросил он отпущеннику.
– Какие вести с дороги? Что нового в Риме? – обратился Нерва к Фабрицию, когда оба они вышли в перистиль, ухоженнный внутренний дворик, окруженный множеством колонн, облицованных паросским мрамором, и утопавший в зелени и цветах розовых кустов. – Кстати, я был очень удивлен, когда узнал, что ты покинул Лилибей, приняв решение лично сопровождать хлебный груз в Остию.
– Об этом меня просил сам Марий, – сказал Фабриций, оглядывая живописный двор. – Он озабочен бесперебойным снабжением легионов, стоящих лагерем под Никеей. В своем письме ко мне он жаловался, что пираты перехватили один из наших кораблей с зерном на пути от Сицилии к Остии. Поэтому я решил лично сопроводить кибеи30 на квинквереме с полусотней отборных воинов. К счастью, до самой Остии мы не встретили пиратов, а вот на обратном пути, при выходе из пролива Харибды, четыре пиратских миапарона прошли мимо нас так близко, что можно было разглядеть лица этих разбойников. Но их устрашил вид военного корабля с катапультами у каждого борта. Знали бы они, что на корабле свыше сорока миллионов сестерциев…
– Свыше сорока миллионов? – переспросил Нерва, алчно заблестев глазами.
– Я привез их тебе по поручению сената. Они предназначены для закупки зерна в Сицилии. Позаботься о том, чтобы твой казначей принял деньги у прибывшего вместе со мной эрарного трибуна.
– Об этом не беспокойся. Я немедленно отдам все необходимые распоряжения.
– Но больше всего тебе доставит хлопот постановление сената о союзниках… Ты, наверное, ничего не слышал о нем?
– Нет. Что за постановление? О каких союзниках речь?
– Видишь ли, недавно Марий добился от сената права обращаться за помощью к союзным царям, жалуясь на малочисленность солдат вспомогательных войск. Но когда он написал письмо Никомеду, царю вифинскому, тот ответил, что не может прислать даже небольшой отряд, потому что римские публиканы вконец разорили его страну своими поборами и продали в рабство за долги большинство вифинцев, способных носить оружие. По его словам, все они теперь томятся в римских провинциях. Письмо Никомеда наделало в сенате много шума. Жалобы на наших откупщиков поступали и раньше, но на них никто не обращал внимания. На этот же раз сенат очень болезненно отреагировал на заявление Никомеда, особенно после тревожных сообщений, что кимвры грозятся этим же летом двинуться на Рим. В конце концов, сенат принял постановление об освобождении всех рабов из числа союзников, если они находятся в провинциях, причем без всякого выкупа. Вот и подумай, какая головная боль тебе предстоит.