Тем временем они подошли к великолепному храму, фронтон которого был украшен искусными барельефными изображениями.
– А это знаменитый храм Афины, которую римляне называют Минервой. Храм известен далеко за пределами Сицилии, – сказал Асандр.
Девушка невольно залюбовалась прекрасным зданием, на крыше которого, над самым фронтоном, обращенным в сторону моря, укреплен был большой позолоченный щит, служивший маяком для кораблей. Дверные створы храма украшены были тончайшим орнаментом из слоновой кости, многочисленными золотыми шарами и бронзовым чеканным изображением змееволосой Горгоны Медузы.
Внутри храма, по словам мальчика, по стенам развешены были прекрасные картины и среди них самая знаменитая – она изображала бой конницы царя Агафокла с карфагенянами. Храм Афины был последней достопримечательностью, с которой юный сиракузянин успел познакомить прибывших. От храма он повел их по оживленной в этот час улице к восточному берегу острова.
За поворотом улицы начинался небольшой взвоз, вымощенный гранитными плитами. Отсюда уже видно было море, озаренное в этот момент ярким солнцем, выглянувшим из-за белых облаков, – громадная нежно-голубая равнина без конца и края. Асандр показал рукой на большое здание, стоявшее в самом конце взвоза.
– Это и есть гостиница «Аретуса», – сказал мальчик. – Она называется так по названию ручья, протекающего поблизости, на самом краю острова.
И мальчик еще раз блеснул своими знаниями мистагога, поведав о том, что ручей Аретуса, берущий свое начало от одноименного источника, находившегося в северной части Ортигии, знаменит во всем греческом мире. Согласно мифу нимфа Аретуса, обитавшая в Элиде, спасаясь от преследовавшего ее речного бога Алфея, превратилась в источник, протекла под морем и появилась в Сицилии.
Девушка ласково попрощалась с Асандром, дав ему не только денарий, но и прибавив к нему викториат, обещанный Сиртом.
Когда мальчик ушел, она обратилась к слуге:
– Знаешь, Сирт, я немного поразмыслила и решила, что тебе незачем идти вместе со мной в эту гостиницу. Пойду-ка я туда одна, а тебе придется поискать другой деверсорий.
– Но почему ты так решила? – спросил Сирт.
Девушка вздохнула.
– Похоже, мне предстоят непростые объяснения с хозяином гостиницы. Боюсь, что он примет нас не так радушно, как старик Сальвидиен в Кайете. Видацилий меня совсем не знает, и хотя Сальвидиен дал мне свою гостевую табличку, всякое может случиться.
– Послушай, госпожа, – заговорил Сирт, понизив голос, чтобы его не слышали толкавшиеся рядом прохожие. – Я никогда тебя ни о чем не спрашивал, а ты ничего мне не рассказывала о своих секретах, но, может быть, настала пора поделиться ими со мной. Я ведь верный раб твой. Или сомневаешься во мне?
– Не в этом дело, Сирт, – сказала девушка. – Есть вещи, о которых лучше ничего не знать, чтобы спать спокойно.
– Клянусь Ваалом! Мне ли, беглому рабу и мятежнику, спокойно спать? – возразил африканец. – Я и во сне сжимаю рукоять кинжала…
– Ну, хорошо, – немного подумав, сказала девушка. – Во-первых, знай, что и Сальвидиен, и Видацилий связаны с пиратами…
– Ах, вот оно что! – пробормотал Сирт.
– Что касается Мемнона, то он был пиратом еще до того, как попал в гладиаторы. О том, что я бежала вместе с ним из Рима, ты знаешь. Он уговорился со мной, что если судьба нас нечаянно разлучит, мы встретимся в Сиракузах, в гостинице Видацилия, но ведь Мемнон уверен, что меня уже нет в живых…
Девушка еще раз глубоко вздохнула и продолжала, как бы размышляя:
– У Сальвидиена Мемнон и Варий провели всего одну ночь. Даже если бы мы с тобой не задержались на четыре дня в Аквах Синуэсских, нам не удалось бы застать их в Кайете. А когда мы прибыли туда, на море разыгралась буря, отнявшая у нас еще целых шесть дней. Потом эта тихоходная посудина, на которой мы промучились десять дней и которая, в конце концов, дала течь…
– Нам еще повезло, если принять во внимание, что нас высадили всего в пяти милях от Сиракуз, – заметил Сирт.
– Слишком много времени потеряно, – с сожалением сказала девушка. – Я уже не надеюсь, что застану здесь Мемнона. Скорее всего, он уже на Крите или на пути туда. Вряд ли Мемнон рассказал обо мне Видацилию. Зачем ему было говорить о той, которая, как он думал, уже сошла в царство теней? И если мне не удастся убедить хозяина гостиницы в том, что он может не опасаться меня как лазутчицы, подосланной из Рима, я уж и не знаю, что он предпримет в отношении меня.