Она вынула из внутреннего кармана плаща небольшую деревянную табличку и протянула ее хозяину гостиницы.
Тот взял из руки девушки табличку и стал внимательно ее рассматривать. Видно было, что она произвела на него некоторое впечатление.
– И чего же ты хочешь? – спросил он по-прежнему неласково.
– Во-первых, я желала бы остановиться в твоей гостинице…
– К сожалению, все комнаты заняты.
– Я готова довольствоваться самым скромным помещением. Очень устала с дороги.
– Хорошо, – немного помедлив, сказал Видацилий. – Пойдем со мной.
Он поднялся с кресла и повел девушку по галерее в сторону летней трапезной.
Вскоре они спустились вниз и очутились перед дверью небольшой пристройки у входа в трапезную.
– Милости прошу! – распахивая перед девушкой дверь, произнес хозяин гостиницы.
Девушка не колеблясь шагнула в небольшую полутемную комнату. Видацилий вошел следом, плотно прикрыв за собой дверь.
Ювентина быстро огляделась. Эта крошечная комната напоминала тюремную камеру. У стены была узкая кровать, а рядом с ней, у изголовья, стоял круглый дельфийский столик. Пол, впрочем, устилал дорогой цветастый ковер.
– Гостевая табличка, действительно, от моего друга Сальвидиена, – заговорил Видацилий. – Но вот что я скажу тебе, красавица. Мне нужно убедиться в том, что ты не подослана ко мне римлянами. Если не объяснишь толком, почему ты здесь и чего тебе нужно, то приготовься к самому худшему.
Ювентина трепетно вздохнула.
– Ты не веришь мне. Что я могу сказать? Только то, что я беглая рабыня и сама скрываюсь от римлян. Несколько месяцев назад я убежала из Рима. Меня объявил в розыск претор Рима Луций Лициний Лукулл…
Видацилий посмотрел на нее с недоверчивой усмешкой.
– Сам претор? – переспросил он. – Это что же такое можно было натворить, чтобы сам римский претор занялся такой юной особой? – медленно произнес он. – Может быть, ты хотела поджечь Капитолий?
– Если наберешься терпения и выслушаешь меня, то, может быть, поверишь моим словам, – сказала Ювентина, стараясь говорить спокойно. – Четыре месяца назад я стала рабыней римского всадника Тита Минуция. Ты, наверное, слышал о недавнем мятеже рабов близ Капуи? Минуций сам его подготовил. Он купил в кредит оружие и убедил своих собственных рабов поднять восстание против римлян. Надо сказать, что этот молодой человек относился ко мне с сочувствием и не раз говорил мне, что я достойна лучшей участи, чем быть рабыней тех негодяев, которые владели мной до него. Незадолго до восстания я уговорила его помочь Мемнону и пятерым его товарищам совершить побег из римской гладиаторской школы. С Мемноном я познакомилась еще прошлым летом и полюбила его всей душой. Я была готова на все, только бы вырвать его из этой тюрьмы для смертников. У Минуция тоже был свой расчет относительно Мемнона, который обещал ему помочь в бегстве к пиратам на Крит…
– Это интересно, – оживился Видацилий. – Ты хочешь сказать, что высокородный римский всадник Минуций собирался войти в предосудительное сообщество эвпатридов моря?
– Мемнон говорил мне, что Минуций в случае неудачи восстания хотел бежать на Крит, куда не в состоянии была бы дотянуться до него рука римского правосудия.
– Это было бы весьма благоразумно с его стороны, – усмехнувшись, произнес Видацилий. – Руки коротки у римлян, чтобы распоряжаться на Крите, как у себя дома… Но продолжай, я слушаю тебя.
– Минуций при подготовке побега гладиаторов продумал все до мелочей, приказав своим рабам устроить для них тайник с оружием и одеждой на пути их бегства. В общем, побег удался. Правда, стражники из школы Аврелия настигли нас близ Альбанского озера, но гладиаторы обратили их в бегство. Они убили в схватке с ними десять человек и завладели их лошадьми. Это помогло нам спастись. Вскоре весть о случившемся дошла до Рима и, видимо, наделала там много шума. Как потом стало известно, сенат приказал претору Лукуллу провести строгое расследование и организовать поимку беглых гладиаторов. Я тоже была объявлена во всеиталийский розыск. Претору стало известно, что я пособница побега гладиаторов… Не стану утомлять тебя рассказом о наших злоключениях во время бегства. Скажу только, что близ Таррацины я чуть не умерла, заболев горячкой. Мемнон сказал товарищам, чтобы они следовали дальше, а сам остался вместе со мной в чаще леса. Я выжила только благодаря его самоотверженному уходу. Когда болезнь немного отступила, Мемнон и я добрались до Кайеты, где нас и приютил на время этот славный старик Сальвидиен. Нашим товарищам-гладиаторам удалось благополучно добраться до кампанского имения Минуция, который вскоре поднял восстание. Мемнон и я прибыли в его лагерь, когда он уже одержал три победы над ополчениями из Свессул, Ацерр и Капуи. Минуций показал себя блестящим военачальником, действуя отважно и предусмотрительно. Силы его росли с каждым днем. Прибывший из Рима претор Лукулл собрал пятитысячное войско против трех с половиной тысяч кое-как вооруженных рабов, которыми располагал тогда Минуций. Однако претор потерпел сокрушительное поражение. Его войско было рассеяно. Преторский легат, девять центурионов и восемьсот солдат попали в плен. После такой удачи Минуцию нужно было бы идти походом на юг Италии, чтобы переправить войско в Сицилию, как ему советовали некоторые рассудительные люди, но он не хотел уходить из Италии, строя свои честолюбивые планы. Он предполагал, что с наступлением лета кимвры пойдут на Рим, который окажется в тяжелом положении. Минуций рассчитывал к этому времени собрать огромную армию рабов и двинуть ее на помощь Риму. Я знаю, что он в глубине души надеялся заслужить прощение у сената, когда Рим будет осажден бесчисленными варварами. Он мечтал о славе изгнанника Фурия Камилла, освободившего город от галлов. Поэтому он остался в Кампании, заперев Лукулла в Капуе и осадив соседний город Казилин. Все-таки он был римлянином. По-настоящему возглавить дело рабов он, по-моему, не собирался…