Завидев толпу рабов, Нерва рассвирепел.
– Кто пропустил сюда всю эту сволочь? – заорал он, высовываясь из лектики. – Эй, Тициний! Центурионы! Гоните их всех в шею!.. О, Юпитер! Даже здесь мне нет от них покоя, – пожаловался он стоявшему рядом с лектикой Аристарху.
Военный трибун Тициний и находившиеся поблизости легионеры с грубой бранью набросились на незваных просителей и, выполняя приказание претора, быстро очистили от них все прилегавшие к дворцу улицы.
– Наглецы! Ублюдки! – кричал рабам Марк Тициний. – Еще раз увижу вас здесь, всех до одного загоню в каменоломни! Убирайтесь отсюда и передайте остальным, чтобы они возвращались к своим господам, иначе с ними поступят как с беглыми рабами!..
* * *
Публий Клодий по выходе из преторского дворца был любезно приглашен на обед Менением Агриппой, дом которого стоял в центральном квартале Ортигии, и задержался у патриция почти до заката солнца.
С Агриппой его связывали совместные дела по поставкам в Рим зерна от десятины. Агриппа был распорядителем грузовых судов, принадлежавших римскому эрарию, и отвечал за морские перевозки между Сицилией и Римом.
Во время обеда Агриппа и Клодий долго обсуждали предложения частных судовладельческих товариществ, подсчитывая необходимое количество кораблей для бесперебойной доставки зерна в Остию. От Клодия Агриппа узнал, что одно из товариществ хлебных торговцев снизило цену на хлеб.
– Они еще не пронюхали о сорока миллионах сестерциев, присланных из Рима претору на закупку зерна, – заговорщически пояснял Клодий приятелю. – Купцы весьма заинтересованы сбыть оптом весь свой товар. Мы можем заработать с этой продажи не меньше ста пятидесяти тысяч сестерциев, если скупим весь хлеб, после чего предложим его претору по более высокой цене.
– Одно удовольствие иметь дело с таким человеком, как ты, – говорил Агриппа, весьма заинтересованный сообщением публикана.
Домой Клодий отправился под вечер в сопровождении двух своих рабов, дожидавшихся его на улице.
Дом Клодия стоял в Неаполе. Он купил его два года назад, решив окончательно обосноваться в Сицилии. Рим он давно уже возненавидел. Там многие помнили Клодия жалким бедняком, не брезговавшим даже рабским трудом по найму. К тому же «столица мира» в сравнении с Сиракузами, красивейшим и благоустроенным городом, казалась ему просто большой деревней.
– Надо поторапливаться, господин, – сказал Клодию один из рабов, показав рукой на небо. – Вот-вот пойдет дождь.
– Без тебя вижу, дурак! Если хлынет ливень, накроете меня своими плащами…
Погода портилась на глазах. Со стороны моря на город надвигались темные грозовые тучи.
Проходя по Ортигийскому мосту, Клодий едва не столкнулся с женщиной, лицо которой было скрыто головной накидкой. Женщина торопливо обошла Клодия и продолжала свой путь. Рядом с ней, оберегая госпожу от толчков встречных прохожих, шел рослый темнокожий слуга. В стройной фигуре и легкой походке женщины Клодию показалось что-то знакомое.
Почему-то ему вспомнилась вдруг юная красавица Ювентина, служанка Волкация. Тогда, в день торжеств в Риме по случаю победы над Югуртой, на пиру у Волкация, девушка ему очень приглянулась. Все ему нравилось в ней: и беленькое личико, и белокурые волосы, и волнующая красота молодого тела, едва прикрытого тончайшей тканью короткого греческого хитона, и даже ее походка, в которой было что-то непередаваемое, свойственное только ей одной. Он уже готов был купить ее у Волкация по сходной цене, но помешал Минуций, этот проходимец, согласившийся уплатить за девушку неслыханную сумму – семь талантов. После выяснилось, что Минуций с самого начала ничего не собирался платить. Он уже тогда подготавливал мятеж рабов и строил козни Волкацию и его другу Габинию Сильвану, заподозрив их в том, что они разорили его своим плутовством при игре в кости. В конце концов, он заманил обоих в ловушку и казнил, после чего подбил на восстание несколько тысяч рабов. Клодий был уверен, что Минуций перед своим отъездом из Рима вовлек Ювентину в историю с нашумевшим побегом гладиаторов из школы Аврелия. Рассказывали, что она покинула Рим вместе с беглецами. Клодий не сомневался, что Ювентина действовала по приказу Минуция. Сама бы эта робкая девушка не решилась на столь дерзкий поступок. Когда пришло известие, что мятеж рабов подавлен, а сам Минуций, попав в плен, покончил с собой, Клодию очень хотелось что-нибудь узнать о судьбе прелестной беглянки. Он расспрашивал о ней знакомых центурионов и легионеров, возвратившихся из кампанского похода. Но никто из них ничего не слышал о ней.