– Убить! – вырвалось у Ювентины.
– В этом мне вскоре пришлось убедиться… Я тогда хлопотал перед Требацием относительно доставки оружия в Сицилию. Ты уже знаешь, что об этом просил меня Варий, перед тем как мы расстались с ним в Сиракузах. Прибыв на Крит, я встретился с Требацием и солгал ему, что заговор уже существует, что сотни рабов вовлечены в него и только ждут сигнала к выступлению. Я убеждал его в необходимости снабдить оружием хотя бы застрельщиков и пугал тем, что в Риме идут серьезные приготовления к морскому походу против пиратов. Требаций и все его влиятельные друзья сами понимали, что большая смута в Сицилии заставит римлян на долгое время отказаться от борьбы с морским разбоем и бросить все свои силы не только против кимвров, но и против восставших рабов… Тогда же я договорился в Гортине с одним торговцем оружия о покупке четырехсот пятидесяти комплектов тяжелого вооружения, заплатив ему вперед наличными… Как я тебе раньше говорил, деньги свои я припрятал в развалинах дворца в Фесте. Тайник оказался в полной сохранности. В тот день я вынес из него около двух талантов серебра, столько, сколько необходимо было для покупки оружия. Остальные деньги до сих пор лежат в тайнике… На обратном пути из Феста на меня напали Мамерк и трое его приспешников. Они выследили меня и устроили засаду на безлюдном берегу реки Электры. Возможно, они догадывались, что я возвращаюсь в крепость не с пустыми руками. Поэтому Мамерку легко удалось подговорить своих друзей разделаться со мной. К счастью, я вовремя заметил мелькнувшую впереди меня тень и заподозрил неладное. Нападавшим не удалось застать меня врасплох. Как только они обнаружили себя, неожиданно выскочив навстречу из-за громоздившихся вокруг скал, я поспешил занять выгодную позицию на возвышенном месте. Они окружили меня, но разве эти увальни могли сравниться со мной в искусстве владеть оружием? Мне удалось отбить все их удары, причем двое из них вскоре получили достаточно тяжелые ранения, чтобы не представлять для меня опасности. Потом я ранил и Мамерка, а последний его товарищ не осмелился вступить со мной в единоборство и обратился в бегство. Раненый Мамерк сам просил, чтобы я прикончил его. Я был в ярости и готов был тут же исполнить его просьбу, но мысль об Умбрене, которой я не хотел причинять боли, меня остановила. Смерть Мамерка сделала бы ее несчастной. Я подарил ему жизнь, хотя до сих пор не уверен, что поступил правильно…
– Ты думаешь, Мамерк и его друзья по-прежнему будут искать случай, чтобы отомстить тебе? – с беспокойством спросила Ювентина.
– Посмотрим… Пока что я недосягаем для своих критских врагов. Мое посредничество между Требацием и Клодием, судя по всему, затянется до конца года. Если все пойдет как надо, я перевезу тебя в Гераклею, и там мы некоторое время будем вместе… Знаешь, мне все больше начинает нравиться Сицилия, эта поистине благодатная страна. Все здесь меня привлекает… и мягкий климат, и близость моря, но больше всего неприступные скалы, удобные для восстаний.
– Ты хочешь принять участие в войне рабов с римлянами, – задумчиво сказала Ювентина, гладя его рукой по волосам. – А ведь не так давно ты совсем по-другому относился ко всякого рода мятежам, считая их заранее обреченными на неудачу.
– Ты права, голубка моя. Раньше меня подавляло могущество Рима. Но теперь мои представления на этот счет сильно изменились. Римляне противопоставили себя всем остальным народам, даже своим союзникам. Сейчас они бессильны отразить нашествие кимвров. Как только варвары ворвутся в Италию, дни Рима будут сочтены. Минуций был прав, когда говорил, что в самой Италии к кимврам примкнут тысячи и тысячи рабов, и все вместе они могут опрокинуть этот проклятый город. Но раньше, чем это произойдет, угнетенные в самой Италии сами должны заявить о себе, выступив с оружием в руках за свои интересы. Если восставшим удастся захватить Сицилию, она превратится в оплот свободы против всех поработителей, как бы они ни назывались… римлянами или даже кимврами, относительно которых я не строю никаких иллюзий.