Полдневный зной заставил всех матросов раздеться до набедренных повязок.
Мемнон убедил Ювентину снять с себя длинное платье и остаться в одной короткой тунике.
Кормчий отдал приказ установить передний парус, который всегда ставился при устойчивом попутном ветре. Корабль заметно прибавил ход.
Мемнон, услышав разговор между кормчим и проратом о том, что неплохо было бы развернуть еще и суппар (это был самый верхний парус), тут же обратился к ним, выразив желание поставить его, уверяя, что сделает это не хуже любого из матросов. Кормчий, подумав немного, дал согласие, и александриец, взобравшись на мачту, развернул и закрепил парус с такой ловкостью и умением, что все матросы одобрительно загудели, а кормчий сказал Ювентине:
– Твой муж отменный моряк.
Мемнон, спустившись на палубу, рассказал Ювентине о своем друге, навархе Блазионе, который открыл секрет плавания под одними парусами почти против ветра.
Говоря об этом, Мемнон нисколько не преувеличивал. Пираты довели свои корабли до такой степени совершенства, что стали благодаря им подлинными властителями моря.
– Когда-нибудь ты увидишь его «Амфитриту», непревзойденный либурнийский корабль, – говорил александриец. – На таком корабле я рискнул бы отправиться даже за Геркулесовы Столпы.
– Я помню, как ты рассказывал о своей страсти к морским путешествиям, – ласково заглядывая ему в глаза, сказала Ювентина. – Помнишь, в Риме?.. Ты говорил, что в ранней юности тайком от отца рисовал географические карты и мечтал о славе первооткрывателя далеких земель.
– Увы! Я давно уже расстался с этими мечтами, – грустно улыбнулся ей Мемнон.
В полдень «Прекрасный Главк» прошел мимо полуострова с видневшимися на его берегу развалинами Мегары Гиблейской. Сто десять лет назад этот город был разрушен Марцеллом и с тех пор не восстанавливался.
Ювентина удивлялась пустынным, необжитым берегам. На побережье не видно было ни деревень, ни вилл, хотя трудно было представить себе более благодатные места для обитания. Только на очень почтительном расстоянии от моря видны были разбросанные там и сям деревенские поселки, нарядные виллы, поля, оливковые рощи и виноградники, взбирающиеся по склонам холмов широкой Леонтинской равнины.
– Какая красота! – восхищалась Ювентина. – Какая щедрая растительность! А эти каштановые рощи и зеленые луга! Почему же сицилийцы строят свои жилища так далеко от моря?
– Все очень просто, моя голубка! – отвечал Мемнон. – Они страшатся пиратов, которые охотятся за людьми даже на суше. Поэтому сицилийцы считают рискованным строить усадьбы на самом побережье, несмотря на то, что здесь можно найти земли, отличающиеся сказочным плодородием. Многие поплатились своей свободой, случайно и не вовремя оказавшись вблизи моря.
Приблизительно за четыре часа до заката показалась Катана.
– Знаешь ли ты бухту Одиссея, которую римляне называют бухтой Улисса? – подойдя к кормчему, спросил Мемнон.
– Конечно. Это немного севернее города. Но почему ты спрашиваешь?
– Ты можешь не заходить в Катану, как мы с тобой договаривались. Ветер попутный, и ты успеешь до заката добраться до Абрикса. Не соблаговолишь ли высадить нас в этой бухте? Я уплачу тебе за эту остановку еще пять денариев.
– Ну, что ж! Идет! – не раздумывая, согласился кормчий.
«Прекрасный Главк» прошел еще около трех миль, минуя Катану, и повернул к берегу.
Кормчий приказал матросам убрать паруса. Вскоре корабль малым ходом вошел в небольшой залив, защищенный высокими скалистыми берегами от южного и северного ветров.
Гребцы выполнили команду прората «весла поперек».
Корабль медленно пристал к берегу, уткнувшись острым носом в прибрежный песок. Матросы сбросили на берег сходни.
Мемнон пожал руку кормчему.
– Счастливого плавания! Да будут милостивы к тебе и твоим людям Посейдон и Амфитрита!
– Да ниспошлет вам Аврая попутный ветер до самого Тавромения! – сказала Ювентина, помахав на прощанье рукой кормчему и матросам.
– Пусть всегда к вам будет благосклонна Афродита Фиалковенчанная! – добродушно улыбаясь, крикнул кормчий, когда Мемнон и Ювентина сошли на берег.
Матросы убрали сходни и, действуя длинными шестами, оттолкнули судно от берега.
– Весла на воду! – послышалась команда прората.
Выйдя из бухты, «Прекрасный Главк» еще некоторое время медленно двигался кормой вперед, затем плавно развернулся, и до стоявших на берегу Мемнона и Ювентины донесся дружный возглас гребцов:
– Эй-я!