– Да.
– Как часто?
– По пачке в день.
– Вы пьете?
– Да.
– Как часто?
– Каждый день.
Она поднимает глаза от опросного листа.
– Сколько бокалов в день?
– По чуть-чуть, – отвечаю я, но понимаю, что она понимает, что это ложь.
В палату меня ведет уже другая медсестра. Палата в платной паттайской больнице напоминает номер в отеле: кондиционер, холодильник, душевая, плазма на стене. Кровать, разумеется, только одна.
– Вот тут переговорное устройство. Если вам что-то понадобится, нажмите сюда, и я приду.
«Даже в больницах есть девочки по вызову», – приходит мне в голову шутка в стиле туристов. Вслух я ее не произношу и просто одобрительно усмехаюсь в ответ. Девушка машинальным движением проверяет верхнюю пуговицу своего халата, наглухо застегнутого у самой шеи.
– Еду можно заказать в ресторане, вот меню.
Все еще теребя пуговицу, она выходит. Я сразу решаю проверить переговорное устройство:
– Йоу-йоу, майк чек. What about cigarettes here?
Через 15 секунд моя собеседница снова в палате.
– Какие вам купить?
– А вы что же – пойдете мне за сигаретами в магазин?
– Да.
– Тогда Shoot и лучше сразу пару пачек.
– Сейчас принесу, – говорит она. Этой маркой тайских народных сигарет брезгуют даже водители тук-туков, но мне не стыдно: куря отходы тайской табачной промышленности, я чувствую себя чуть более местным.
Она вернулась через десять минут с двумя пачками и сдачей. За это время мне поставили капельницу, похожую на микрофонную стойку времен Фредди Меркьюри, только на колесах. Получив сигареты, я отравляюсь курить на общий балкон. Капельница грузно катится сзади, но почти не мешает.
Ближе к вечеру меня навестил мой друг Ваня. Он только что вернулся с экскурсии и традиционно заработал на ней кучу денег.
Ваня смотрит на больничное кимоно, на мой забинтованный глаз, качает головой и говорит:
– Пока ты тут косплеишь Кэно, Кеке решил закрывать регги-бар.
* * *
Регги-бар на пересечении Третьей и Центральной, о боги, неужели. Сколько вечеров, наполненных музыкой, ромом и травой, подарил он нам всем. Там собирались все русские гиды Паттайи, там была ударная установка, на которой можно было подыгрывать звучащей из колонок музыке, и там была тайная комната для курения бонга, в которой, соответственно, можно было курить бонг. Владельцем заведения был дредастый таец Кеке с татуировкой Боба Марли во всю спину.
Мне жаль, что регги-бар закрывается. С этим местом связана масса воспоминаний. Например, о том, как Ваня с размахом отмечал там свое двадаципятилетие. Было очень много народу, и устав от толкотни, мы с Кеке вышли на улицу. Он неплохо говорил на английском, потому что специально его выучил, чтобы понимать тексты Боба Марли.
«А что, – интересуется Кеке, – в России на день рождения тоже поют Happy birthday to you?».
«Нет, – отвечаю, – у нас, у русских, есть своя песня».
«Какая?»
«Let pedestrians clumsily run across the puddles…», – декламирую я.
«Что?»
«…and let the water float down the street like a river».
«Вы, русские, – тинг-тонг», – вздыхает Кеке.
* * *
Флэшбэк прерывается мелодичным звуком разливаемого в пластиковые стаканы рома, и я возвращаюсь к реальности. Ваня, как и следовало ожидать, принес мне гостинец.
– Мне – с колой, а тебе – без, потому что ты болеешь, – объявляет он.
Я печально смотрю в свой стакан единственным глазом.
– Слушай, скажи честно, тебе не надоело пить? Мы уже два года потребляем этот ром каждый день. В лучших традициях какого-нибудь Гальянова. Тебе не кажется, что пора завязывать с этим дерьмом?
На последней фразе я осекся, потому что она получилась как из плохо переведенной американской прозы.
– Чувак, ты, что ли, начитался плохо переведенной американской прозы? – тут же ехидничает мой друг. Он – блондин, он стильно одет, от него пахнет дорогим парфюмом. Параллелей с Гальяновом не наблюдается. – Читай лучше классику. Хэмингуэя, например. Я его очень люблю: кого ни возьми из его героев – все бухают аки скоты. Они просто не могут прожить нескольких часов, чтобы не накатить. Они пьют всегда – на войне и на свидании с женщиной. Не от тоски и безысходности пьют, как, например, в том же Гальянове, а чтобы оттенить момент. Так вот я себя ощущаю хэмингуэевским героем и горжусь этим сходством.
Мы чокаемся и выпиваем. Тайский ром без колы – то еще удовольствие. Я забираю стакан из Ваниных рук и запиваю свой чистый ром его ромом с колой.
– А мне больше нравится Веничка Ерофеев. Но иметь сходство с его героями я бы не хотел.
Потом мы играли в покер, поставив на кон по 500 бат, и Ваня, конечно же, меня обыграл, потому что ему всегда везет, а мне – всегда нет. Сразу после раздачи, в которой друг переехал мой безупречный флеш своим флеш-роялем, раздается стук в дверь. Мы прячем ром в рюкзак, а фишки под полотенце, потому что за покер в Таиланде сажают в тюрьму.