- Ты как всегда преждевременна в выводах, Мари, - покачал головой немец, подплывая к креслам. - Мы не были там и не знаем, что на самом деле произошло...
- Я не вру! - возмутилась девочка, но призрак жестом остановил её, продолжая:
- Я не утверждаю, что ты лжёшь, Лили. Просто ты видела события со своей точки зрения, а Андреас - со своей, и вы оценивали одно и то же совершенно по-разному. Я бы не стал говорить, что кто-то виноват. Такие ситуации случаются, и все справляются с ними по-своему. Уверен, ваш кризис тоже скоро минует.
Лилия уныло кивнула и встала: только приподнявшееся настроение мгновенно улетучилось, и желания находиться в библиотеке рядом с практичным немцем не было никакого. Но больше на Поезде поговорить было не с кем... хотя, почему же?
- А Дезин всё ещё живёт в галерее? - спросила она у Мари, и та кивнула.
- Это через все вагоны, в самом хвосте. Тебе придётся идти через...
- Вагон спутанного времени, знаю. Какая разница, Андрей меня всё равно не хватится, - отмахнулась она, открывая дверь в тамбур. - Я как раз давно хотела прогуляться по Поезду. Будем считать, я уже достаточно опытная, чтобы ходить здесь одна.
С этими словами она захлопнула дверь снаружи, а француженка сердито посмотрела на невозмутимого Профессора и тихо выругалась.
- Как можно быть таким бесчувственным чурбаном?! - прошептала она, что вызвало недоумённый взгляд из-за призрачных очков.
Лилия остановилась, глядя на бесконечную тьму космоса и чувствуя, как в спину светит Солнце. Земля была у неё под ногами, Луна - где-то сбоку, а вокруг простиралась Вселенная. Сделав несколько шагов по открытой платформе, она глубоко вдохнула созданный Поездом воздух и посмотрела на далёкие звёзды. До отправления оставался месяц, она жила здесь всего месяц, а казалось, будто Поезд - её родной дом, и она никогда его не покинет, только сменятся декорации, появятся новые станции, по которым можно будет прогуляться и снова вернуться. И пусть семья, школа и все старые знакомые остались «внизу», проблемы человеческих отношений настигли её и здесь, в той новой форме, с которой девочка ещё ни разу не сталкивалась и о которой ей было некого спросить, кроме себя самой. И Дезина, к которому она теперь направлялась. Пересекая платформу, она поймала в голове шальную мысль «а что, если...», улыбнулась и спрятала её в памяти на случай, когда будет более весёлое настроение. Здесь, на открытой платформе, для неё заканчивался «исследованный» Поезд и начинался «неисследованный», куда Андрей ни за что не пустил бы девочку одну.
Но Андрея не было рядом, и она бесстрашно толкнула дверь, зажмуриваясь от потока горячего воздуха. Лилия попала в кузницу.
На самом деле, это не было похоже на её привычные представления о кузницах, а скорее напоминало мастерскую из какой-нибудь старой книги. По всему вагону стояли столы со множеством инструментов, коробы с кусками металла и горками камней, ткани, лупы, микроскопы и пинцеты. В центре вагона горячий воздух клубился у чана с тлеющими углями. Лилия прошла вдоль столов, глядя на оставленные инструменты и валяющиеся вокруг листы с зарисовками. На одном из них она увидела пряжку, а рядом - брошь, копию которой она носила на рубашке. «Так значит, Андрей работает здесь», - поняла девочка, рассматривая эскизы. В памяти всплыл блокнот, до сих пор лежащий в её рюкзаке, и бумаги полетели обратно на стол, а сама Лилия вылетела из вагона, чувствуя, как вновь закипает внутри раздражение. Вновь и вновь накручивая себя, она промчалась через ещё несколько вагонов, не задерживая взгляд, и остановилась только тогда, когда под ногами захрустел снег.
Она стояла на заснеженной опушке, позади шумели сосны, а с потолка падали белоснежные хлопья. Одно из них опустилось на язык и растаяло, оставляя знакомый с детства покалывающий вкус снега. Пройдя по сугробам несколько шагов, девочка ахнула. Зимняя поляна раскинулась на несколько метров вокруг, но сам вагон был гораздо, гораздо больше.
Здесь собрались четыре времени года, каждое - на пике своей красоты.
На жёлто-красном пятачке осени летали листья и капали последние дожди. На зеленеющей весне распускались цветы, начинали петь птицы, дули свежие тёплые ветра. Лето сияло солнцем и песком, шумело морем и пахло солью.
Она забыла, что значит дышать.
Это была сказка про двенадцать месяцев, сошедшая с экрана старого телевизора и развернувшаяся в одном, казавшемся бесконечным, вагоне.
Это просто не могло быть взаправду. Но это было, и с каждым хрустящим шагом, с каждым сантиметром кожи под одеждой, который охватывал колючими пальцами мороз, этот мир внутри мира становился всё более реальным. Изо рта при каждом выдохе шёл пар, и Лилия понимала, что замерзает, а сугробы всё не кончаются.