Катрин и Старик.
Старик. Он никогда на ней не женится. Я ей так и сказал. Если только в банке узнают, что его тесть красный… они этого не любят.
Идут дальше.
Медсестра идет дальше, Молодой человек в опрятном строгом костюме один; Молодой пастор подходит к нему.
Пастор. Как вы умерли?
Молодой человек. Понятия не имею.
Пастор. Таким молодым?
Заключенный, из глубины сцены.
Заключенный. Я его застрелил. (Подходит ближе.) Вы меня тоже не знаете…
Молодой человек. Нет.
Заключенный. Мы никак не рассчитывали, что в кассовом зале кто-то задержится после конца рабочего дня. Я во всем сознался. Вы вообще не защищались, я и в этом сознался, вы считали банкноты и даже не поняли, что произошло. Меня бы помиловали за хорошее поведение, ровно через год. И я бы никогда больше не совершил ничего подобного, это правда, я уверен. (Молчание.) Почему мне не верят? (Молчание.) Ваша фамилия Губахер. Эрих. Двадцать семь лет. Вы были бойскаутом и закончили коммерческое училище. Я все это знаю, ведь это зачитывается вслух. И прокурор сказал, что вы всегда были очень добросовестны и пунктуальны. Я все это слышал. Вы были помолвлены с медсестрой. (Пауза.) Я в вас выстрелил. Да! Сзади. Да! Теперь вы меня видите. Я просидел девять лет, ломал себе над этим голову. Девять лет! — а он даже не спросит, как меня зовут. (Идет дальше.) Тут меня никто не знает…
Медсестра приносит вазу.
Господин. Спасибо, сестра, большое спасибо.
Медсестра идет дальше, Господин опускает вазу на пол и ставит в нее букет роз.
Катрин и Старик останавливаются.
Катрин. Дедуля…
Старик. Что такое?
Катрин…мы ходим по кругу.
Старик видит Господина, ставящего розы в вазу.
Старик. Так он выглядел? Твой Кавалер Роз. А как еще мне его назвать? Ты скрывала его имя, я видел лишь розы в твоей комнате: тридцать пять штук, с длинными стеблями.
Господин поднимается и оценивающе смотрит на букет. Почему вы не здороваетесь друг с другом?
Господин идет дальше.
Я понимаю.
Катрин. Пролль, мне был нужен мужчина.
Старик. И новое пальто.
Катрин. Вы вообще ничего не понимаете, Пролль, потому что вы буржуй, как и все остальные, все хотят мною владеть…
Господин и Молодой пастор.
Пастор. Я могу задать вам один вопрос? Вы принесли такие красивые розы. Вы знали эту молодую женщину?
Господин. Что вас интересует?
Пастор. Почему вы с ней не разговариваете?
Господин. Мы слушали пластинки. Она уселась на ковер. Я не знаю, о чем мы говорили… Мы слушали пластинки…
Катрин опять села в белое кресло-качалку. Старик стоит рядом.
Катрин. Хочется спать, лучше бы мне никогда не жить и не знать ни о чем — только спать. (Закрывает глаза.)
Старик. Катрин, но ты жила.
Она молчит.
Почему ты закрываешь глаза?
Ксавер подходит к Молодому человеку, несущему чемодан и дамское пальто на руке; он ставит чемодан на землю.
Йонас. Катрин так и не забрала своих вещей. (Кладет дамское пальто на чемодан.)
Ксавер. Буржуй! Это словечко у нее от тебя. Как только что-то не по ней, так сразу: буржуй! Один ты не буржуй, ты нет, потому что ты сидишь за пишущей машинкой и творишь революцию.
Йонас. Что ты мне хочешь сказать?
Ксавер. Когда она попросту сбежала из дому, я прождал ее десять дней. И десять ночей. А потом принес ее вещи к тебе, я думал, она у тебя. Она тобой восхищалась. Твоими рассуждениями о Бакунине. Ты открыл ей Зигмунда Фрейда и Маркузе, и что бы ты ни написал, она все принимала беспрекословно, я думал, у вас роман. Уже давно. И я нисколько не возражал, чтобы Катрин жила у тебя. Нисколько. Это ты ей внушил.
Йонас. Что я ей внушил?
Ксавер. Что я хотел ею владеть.
Йонас. Думаешь, Катрин этого сама не замечала.
Пауза.
Ксавер. Я видел ее в гробу.
Йонас. Ты любил ее как манекена, который должен демонстрировать твою идею эмансипации. Если ее убеждал кто-нибудь другой, а не ты, ты сразу ставил под сомнение ее интеллигентность, не мог поверить, что Катрин сама способна мыслить.
Ксавер. Это по-твоему.
Йонас. Ксавер, ты — буржуй.