Трис Топс
В тот день, 5 февраля 1952 года, в темно-синем небе сияло яркое солнце, а воздух был бодрящ и свеж. Я стоял на деревянной платформе высотою тридцать футов[1], и передо мною расстилалась лесная прогалина длиною двести ярдов[2] и сто ярдов шириною. По форме она напоминала овал.
Крохотное озерцо с высокими травяными кочками занимало две трети открытого пространства; остальное представляло собою солонец. На удаленном краю озера застыла белоснежная цапля, она терпеливо ждала, когда же мелькнет какая-нибудь неосторожная лягушка, а на открытом плесе прямо перед нею пара поганок вывела на прогулку четверых птенчиков размером с детский шарик. Очевидно, они совершали первое путешествие в мир, полный опасностей. На солонце беспокойно топтался одинокий носорог. Он то нагибался, чтобы полизать землю с солью, то вскидывал голову, втягивая ноздрями лесные запахи.
С трех сторон озеро и солонец были окружены густым высокоствольным лесом, а на четвертой стороне, самой удаленной, тянулась полоса травы длиною в сто ярдов. Она обрывалась прямо у озера. Полосу обрамлял правильный ряд капского каштана. Каштан цвел вовсю, и среди пурпурных цветков с голубым оттенком резвилась стая колобусов[3]. С развевающимися белыми хвостами и длинными белыми мантиями, свисающими на плечи, они смотрелись порхающими гигантскими бабочками. Трудно представить себе более прекрасную и умиротворяющую картину; правда, мир царил не везде — в густом лесу прямо под обезьянами появилось стадо слонов, и в нем уже наметились «серьезные разногласия». В течение нескольких минут воздух сотрясали громкие трубные звуки: пронзительный визг и урчание рассерженных слонов слились. Пока шел этот раздор, обезьяны сбились в кучку и, продолжая тревожно лаять, унеслись прочь на верхушки деревьев. Вела их мать, и к ее груди прильнул детеныш. Одинокий носорог тотчас же сообразил, что его потребность в соли наконец-то удовлетворена; вызывающе храпя, он одним махом развернулся, как умеют делать только носороги, и, задрав голову и хвост, затрусил влево к лесу. Лишь одна терпеливая цапля, не получив награды, да семейство поганок при виде приближающегося стада остались безучастными. И тут из дебрей стали появляться слоны, но не гуськом, по-индейски, а широким фронтом в пятьдесят ярдов. Наконец-то замолкнув и успокоившись, они по двое-трое разбрелись по полосе травы и разреженному кустарнику. Мне удалось охватить глазом их всех, насчитал сорок семь особей. Последними на поляну вышли три самца; один, очевидно, был вожаком стада, а двое — младшими братьями или, не исключено, его сыновьями. Недолог день, когда они силой отберут у старикана права владения стадом, и он окажется изгоем.
Отсюда, с дальнего края платформы, на которой я стоял, открывался короткий пролет ступенек. Они вели в хижину, известную во всем мире, которая звалась «Трис Топс». Хижину построили на верхушках ветвей гигантского фикуса, и забраться в нее можно было только по узкой и крутой тридцатифутовой приставной лестнице. Было время, когда ради безопасности посетителей при помощи лебедки основание лестницы поднимали на верхушки соседнего дерева, но за много лет это безопасное приспособление упразднили. Жилые комнаты хижины состояли из столовой, в уголке которой располагалась дровяная печка, трех кроватей для посетителей, узкой койки в отдельной каморке для белого охотника и длинного открытого балкона, где предлагались удобные мягкие сиденья. С балкона открывалась ясная и никем не нарушенная перспектива на озерцо, солонец, а поодаль на лес, где фоном служили горы Абердэр высотою 14000 футов.
Принцесса Елизавета и герцог Эдинбургский прибыли в королевский охотничий дом «Сагана», в двадцати милях от Ньери позавчера. Февральским утром меня вызвали к телефону. Я уже заканчивал бриться, и сообщение оказалось сногсшибательным: меня информировали, что Ее Королевское Высочество любезно приглашает меня сопровождать ее в «Трис Топс». Высокие гости должны покинуть охотничий дом в час дня и не спеша прибыть в 2 часа в «Трис Топс», где я должен их встретить.
Ньери является наилучшей площадкой для конного поло в Кении, и вчера состоялся матч, в котором принял участие герцог. Он играл, а принцесса глядела на игру. Спортивная площадка находилась в восьми милях[4] от Ньери и пятнадцати — от королевского охотничьего дома; с трех сторон ее окружали леса и высокотравье. Ни моя сестра Мэгги, ни я сам не любили толкотню, и в то время, когда народ отовсюду стекался к спортивной площадке ради знаменательного события, мы выехали к мосту, перекинутому через глубокий овраг. Он начинался от площадки и уходил в густой лес.
Хотя к тому времени чрезвычайное положение[5] не было объявлено, во избежание волнений, которые уже начались, были приняты меры безопасности. По соседству участились поджоги, но пресса об этом по очевидным причинам помалкивала. Я беспокоился из-за глубокого оврага — по нему можно подползти к игровому полю. Тем не менее, осмотрев полосу песка и не найдя отпечатков ног, я успокоился, а потому мы провели конец вечера на мосту, следя за оврагом. Этим объяснялось наше отсутствие на матче по конному поло.
Получив сообщение по телефону, я побрился вторично, позавтракал и отправился в административное управление, чтобы получить дорожный пропуск: мне было нужно перекрыть дорогу на время королевского визита. В полдень я проехал восемь миль по шоссе и, оставив позади спортивную площадку, воспользовался ухабистой проселочной дорогой, которая тянулась две мили по узкой долине до подножия холма, где и стоит «Трис Топс».
Там, где кончалась дорога, а примерно в шестистах ярдах вилась пешеходная тропинка до «Трис Топс», я взял из машины ручной чемоданчик и короткую зимнюю шинель. Захватил я их из Ньери. На отдельных деревьях, соседствующих с тропинкой, я прибил перекладины наподобие лестницы, чтобы вскарабкаться в случае нападения слонов, носорогов или буйволов. Эти действия были более чем обоснованы: спустя два дня после того, когда по тропинке прошествовала принцесса и свита, четыре самых высоких дерева с прибитыми перекладинами были выкорчеваны слонами.
На часах — 1.30, 5 февраля, а в 2.00 наступал ответственный час. Слоны, наконец-то успокоившиеся и не проявляющие признаков агрессии, паслись в траве и кустарниках, потихоньку собираясь у озера. Похоже, они подойдут еще ближе для обзора. Среди них были особи самых разных размеров и возрастов: пятерка слоних сопровождала слонят от роду несколько недель. Эти пять слоних и три самца, находившихся в состоянии «муста»[6], представляли потенциальную угрозу. Но если стадо останется на удаленной стороне озера в течение тридцати минут, все обойдется. Томительно ползли минуты, и уже оставалось пятнадцать минут, когда слоны потянулись к солонцу. Он занимал несколько ярдов прямо у корней фикуса, а в животное, если оно вздумает полизать соль, с нависающего балкона можно бросить носовой платок. Между солонцом и деревом когда-то торчало несколько небольших ветвей, наподобие укрытия для тех, кто приближался к лестнице, которая вела к хижине. Эти ветви вырвали слоны и прочие звери, и на тот период заслон выполнял чисто символическую роль.
Тем временем на платформе с каждым мигом росло мое беспокойство. Все сорок семь слонов сбились на солонце. Настал ответственный час, и королевская свита, если она поспеет к сроку, должна шествовать по тропинке. Но тут громадный самец, которого взъярило ухаживание двух молодых слонов за одной слонихой, устремился в атаку, и все три раздраженных зверя бросились в лес, взяв курс влево, испуская яростные пронзительные трубные звуки и описывая круг позади «Трис Топса», прямиком в направлении тропинки. Что если эскорт с высокими гостями, заслышав слонов, решит: идти вперед слишком опасно, а потому лучше, если все сойдут с машин, чтобы вернуться в сравнительно безопасное открытое место, или же они рискнут добраться до лестницы и хижины? Я прошел по платформе и всмотрелся в лес. От основания лестницы тропинка шла прямиком, а далее сворачивала влево и исчезала из виду. Отовсюду доносились пронзительные звуки, но тропинка не просматривалась, и ничего там не происходило. Вскоре я увидел человека, державшего наизготовку карабин, а с ним рядом — элегантную женскую фигурку. Высокие гости прибыли и, добравшись до поворота тропы, где слоны сбились на виду у солонца, в нерешительности остановились. Нельзя было терять ни одной минуты, а потому, быстро спустившись по лестнице, я подошел к невысокой фигурке, которую признал по фотографиям, — это была принцесса Елизавета. Приветливо улыбаясь и нисколько не пугаясь, принцесса направилась прямо к слонам, которые сгрудились на солонце в десяти ярдах от основания лестницы, под самой хижиной. Вручив мне дамскую сумочку и кинокамеру, принцесса полезла по крутой лестнице — ее сопровождали леди Памела Маунтбеттен, герцог и начальник охраны Паркер. Эскорт под командованием Эдварда Уиндли развернулся и зашагал по тропинке.
3
Колобус – род обезьян среднего размера, обитающих в горных лесах тропической Африки. Судя по описанию Джима Корбетта, здесь упомянут королевский толстотел (синоним: гвереца с мантильей, или королевская гвереца).
5
Имеется в виду восстание 1952–1956 гг., так называемое «восстание мау-мау», направленное против белого меньшинства.
6
Муст – в период спаривания (примерно три недели) у возбужденных слонов-самцов из железы, расположенной между ухом и глазом, выделяется темный секрет, хорошо заметный. Такое состояние называют «мустом».