Доложили об обеде, и, покинув балкон, мы чинно прошли в столовую. Накрыли на семь персон, и я было удалился в самый конец комнаты, но принцесса сказала: «А разве вы не хотите отобедать с нами?» Раз она так спросила, герцог указал мне на кресло, предназначенное для него самого, и взял себе жесткий стул. По другую сторону длинного неотполированного обеденного стола стояли скамейки из самого грубого дерева, на которых, я полагаю, навряд ли сиживал герцог. Принимали нас Эрик и леди Бетти Уолкер, а роскошная трапеза, которую они обеспечили, была оценена весьма даже высоко. День, наполненный массой восторженных впечатлений, да свежий, чистый воздух «нагуляли» у всех сильнейший аппетит. Когда к столу подали кофе, внезапно вспыхнул спирт из спиртовки, и огонь перекинулся со стола на пол, устланный плетеными циновками. Пока предпринимались отчаянные попытки затоптать пламя, бой-африканец, который подавал к столу, не мешкая, первым его затушил мокрой одеждой. Через минуту спиртовку убрали, заправили ее вновь, и стол был освещен. Впоследствии на «Трис Топс» был совершен налет, и этого весьма расторопного слугу захватили вместе с постелями, провизией, кухонными принадлежностями и всеми предметами, которые можно унести из хижины. Судьба его осталась неизвестной: либо его косточки выбелило африканское солнце, либо сам он примкнул к террористам. После обеда принцесса и сопровождающие лица вернулись на балкон. В неверном лунном свете на солонце увидели пять носорогов. Цапля, семейство поганок, слоны и прочие животные исчезли, а лягушки, было затянувшие свои вокальные упражнения, тут же замолкли.
Покинув высоких гостей — они остались на балконе, пока не взошла луна, — и захватив свою старую зимнюю шинель, служившую мне в годы войны, я спустился вниз и уютно устроился на верхней ступеньке тридцатифутовой лестницы. Я провел так много долгих ночей на ветвях деревьев, что эти несколько часов на ступеньке не показались мне долгими; в сущности, это была одна радость. Радость чувствовать, что имею честь хотя бы на одну ночь охранять жизнь самой милостивой дамы, которая, с Божией помощью, взойдет на английский трон. А с этим днем потянется целая их череда, и все они пройдут в мире и спокойствии. Ведь я в этом нуждался, и на это были направлены все мои помыслы.
Взошла луна, и в сердце дебрей сгустилась кромешная ночь. Нельзя было ничего разглядеть, если не считать змеи, которая вползла на лестницу так, что я даже не ощутил колебаний. В нескольких футах от меня, если глядеть в просвет сквозь листву фикуса, болтался манильский канат, перекинутый через шкив. С его помощью втаскивали багаж и провизию с земли в верхние комнаты. Вскоре канат натянулся, но я не услышал ни малейшего звука. Кто-то, ступающий на мягких лапах, разлегся на конце каната или же принялся об него тереться. Несколько минут прошло в томительном ожидании; лестница не дрожала. Вдруг канат дернулся опять. Наверное, это леопард, чьи следы я увидел на тропинке. Он хотел подняться по лестнице, но, обнаружив, что она уже занята, ушел прочь. Эта лестница, хоть и крутая, никак не могла служить препятствием для такого зверя-верхолаза, каковым является леопард, и, насколько я знал, скорее наоборот. Упомянутая мною платформа служила леопардам наблюдательным постом или же местом, где можно отоспаться ночью. В отличие от индийских джунглей африканский ночной лес на редкость молчалив, и, если не считать случайной ссоры носорогов, я услышал за всю ночь лишь заунывный вой гиены, лай бушбока и крик древесного дамана[10].
С первым проблеском зари я умылся, побрился и, поднявшись к домику, нашел принцессу уже сидящей на балконе. В руках она держала экспонометр, чтобы определить освещенность, прежде чем снимать старого носорога, который явился на солонец. В Африке светлеет быстро, и, как только первые лучи солнца упали на эту сценку, нетерпеливая принцесса приступила к съемке. Когда она снимала носорога, герцог обратил ее внимание на второго — он тоже пришел на солонец. Очевидно, оба зверя были закоренелыми недругами; они, не долго думая, бросились навстречу друг другу, словно их грандиозная битва была специально подстроена ради высоких гостей.
Нападая и отступая, как маневрируют опытные боксеры, выбирающие позицию, два носорога лупили друг друга, пока пришелец не решил, что благоразумие куда выгоднее доблести, и, вызывающе храпя, затрусил в лес, позволив принцессе наконец-то выпить желанный горячий чай, который подала леди Бетти.
Хотя спала она всего лишь несколько часов, глаза принцессы оживленно сияли, а лицо было свежим, как распустившийся бутон — никаких искусственных средств, дабы подчеркнуть румянец щек. Много лет назад одним зимним днем я стоял на берегах Ганга и глядел на принцессу рядышком с ее дедом так же близко, как и сейчас, очевидно, она унаследовала этот чудесный цвет лица.
Тем временем носороги ушли; лишь одна белая цапля застыла у края озера, и только семейка поганок разрезала водную гладь. Камеры и бинокли убрали. Мы пошли в столовую на завтрак, состоявший из яичницы-болтуньи с беконом, тостов, мармелада, кофе, на сей раз поданного без приключений, а также отборных, сладчайших фруктов, которыми способна снабдить только Африка. Сейчас не было необходимости беседовать вполголоса, и, когда мы позавтракали, я заметил, что принцесса — единственный член королевской семьи, который спал на дереве, а также вкушал обед и завтрак, приготовленные тоже на ветвях.
Наконец появился эскорт под командованием Эдварда Уиндли, чтобы провести по лесу королевскую семью и приближенных к ожидающим машинам; тут счастливая, сияющая принцесса обернулась, помахала на прощанье и произнесла: «Я еще вернусь!» Вскоре после возвращения в королевский охотничий домик принцессу известили, что отец ее, о котором она говорила с теплотой и гордостью, прошлой ночью скончался во сне.
Не представляю себе такую же молодую чету, которая провела столь счастливые и беззаботные часы в «Трис Топс» с 2 часов дня 5 февраля до 10 часов утра 6 февраля, как принцесса Елизавета и герцог Филипп. Что же касается меня, то мне была оказана высокая честь и привилегия — провести эти же часы в их обществе, и они никогда не изгладятся из моей памяти.
В журнале было записано количество гостей и животных, которых они видели. На следующий день после посещения «Трис Топс» принцессой мне вернули журнал, чтобы я мог об этом написать. Кроме перечисления лиц из числа королевских приближенных и отмеченных ими животных, а также связанных с ними эпизодов, я добавил: «Впервые в истории юная леди поднялась на дерево принцессой на один день, испытала здесь, как записала сама в журнале, „самые захватывающие впечатления“, а следующим днем спустилась с дерева Королевой; да благословит ее Господь!»
Нынче от фикуса и хижины, удостоенной визита принцессы Елизаветы и герцога Эдинбургского (а за четверть века — посетителей всех частей Земного шара), остался всего лишь обгорелый пень, торчащий на пепелище. Когда-нибудь из этого пепла возродится новый «Трис Топс» и на другом балконе новое поколение будет глядеть на птиц и зверей. Но всем нам, кто помнил величавое старое дерево и гостеприимную хижину, «Трис Топс» уже не вернуть.
10
Древесный даман – мелкое млекопитающее, по размеру и внешне напоминающее сурка, но по систематическому статусу близкое к трубкозубам и хоботным.