Так, а кладовочка то знаний оказывается и ничего! Лина, так ей больше понравилось, ну не дите же она, чтобы Линочкой звали, Лина отчетливо вспомнила: методика серебрения по Некрасову, с помощью глюкозы. Ощущение было такое, как будто сверху на голову упал увесистый книжный том. Резко заболела голова, и в довесок в этой многострадальной голове всплыла еще формула глюкозы. Последней мыслью было - «я неплохо знаю химию»
В комнате опять начался переполох, Денис Иванович орал что нельзя волновать Линочку, и ей нужен покой. Няня причитала, что вот они, эти зерцала, явно от беса. Доктор спокойно отвечал, что больная просто слишком слаба, и ей требуется куриный бульон, желательно из молодого цыплёнка,
Дворовая девушка вопрошала что делать с простынями, которые она принесла, вторая девка тащила поднос уставленный чем угодно, только не бульоном, Лукерья шипела что та дура не то притащила, девушки переглянулись обе - и кто из них та дура?
Вошёл Яков, и чинно отряхивая шапку доложил, что Петр Семенович отбыли, мыльня затоплена, а Глашка готовит лекарю комнату. Все стихли. Всё-таки разумный мужик этот Яков, и голос у него как труба иерихонская. В дверь просунулась белокурая вихрастая голова Егорки, специалиста по объезженною домашней скотины, и тут же была ухвачена за ухо, ну вот был у него такой талант, попадать всегда под горячую руку.
12 мая 1720 года Санкт Петербург, Летняя Резиденция Петра l
Чадит свечка, стол заваленный бумагами.
Пожилой, уставший человек, крупные мозолистые руки, темные глаза на выкате, тёмные волосы. Государь всея Руси. Первый император. Первый реформатор.
Могущественный, жестокий, вспыльчивый, нетерпеливый. Петр Алексеевич Романов...
Или Густав Малер, немецкий рабочий, семьянин, трудяга и просто хороший парень?..
Ведь здесь, в России он прожил больше чем в своей прежней жизни. 40 лет.
Но воспоминания все равно периодически подступали к горлу: жена Марта, полненькая, беззаботная птичка Марта, карапуз Густав Младший. Его так и называли в семье, Густав Младший, не давая никаких милых домашних прозвищ.
Мужчина потер лицо руками, словно пытаясь стереть нахлынувшее прошлое. Вспомнилась другая Марта, последняя любовь, внешне очень напоминавшая потерянную во временной петле жену. Предательница. Все они предательницы. Все хотят сладкой беззаботной жизни, развлечений, и что-то отложить на потом... Потом, это когда его, благодетеля, черти уволокут в ад. Именно так пророчила и несчастная Евдокия, и раскрытая во лжи и обмане первая любовь - Анна. И что им не так было???
В начале своего пути, когда только он ощутил и осознал себя в новом теле, тридцатилетний мужчина, в теле десятилетнего ребенка.
Было все безразлично, почему-то быстро и четко пришло осознание что это не он, не его тело, не его страна, и даже не его время. Было безразлично, потому что что и чем он жил, чем дорожил и к чему стремился внезапно оборвал промышленный пресс в несколько тонн весом. Оборвал жизнь. Ту жизнь.
А другая ему была не нужна.
Потом надо было выжить. Просто выжить, почему-то очень не хотелось умирать, почему-то очень дорога стала ему сразу эта черноволосая женщина с одутловатым лицом, и черными глазами на выкате, Наталья Нарышкина.
Мама. Мама, которой у Густава в жизни никогда не было, и первый порыв к жизни был именно ради нее. Как он понял очень быстро если его не будет, её, эту любящую его женщину, маму, матушку как здесь говорили, просто убьют. Безжалостно и жестоко отравят, задушат подушками или угарным газом.
И он решил бороться, бороться за жизнь для неё и для себя...
Потом появился Алексашка, потешные полки, Лефорт.
Потом пришло осознание собственной значимости и власти. И как то между делом, незаметно пришла она, Анна. Его первая любовь в этом мире.
В немецкую слободу Густав стремился, как только узнал о её существовании, ностальгия по соотечественникам, по привычному укладу жизни давала себя знать все сильнее.
Да они его использовали, эти хитрые немецкие горожане, да и черт с ними, зато его душа отдыхала, и он набирался сил для новых свершений.
Так хотелось успеть, так торопился внедрить что-то новое, порой насаждая силой, так как не было сил и терпения ждать, когда новшества укоренятся на неподвижном русском сознании.
Густав искренне стал Петром, искренне полюбил этот народ, и эту страну, но где-то очень - очень глубоко в душе был Густав. Чуть-чуть.