- Это @уй! Это Уй! Уй это такая штука, чтобы были жеребята! А у Егорки тоже есть Уй, только маленький! А у тебя дядя Петя уй есть? Тоже маленький?
Давыдов впал в ступор, единственное на что хватило осознания - это спросить осипшим голосом:
- Кто такой Егорка???
- А! Егорка - это сын нашей стряпухи Мани и конюха Филимона! Мы с ним играем в лошадку!
Мужчина покосился на сексуально озабоченного жеребца, и вытер проступивший на лбу пот батистовым платочком.
- А как вы играли в лошадку с Егоркой, Линочка?
- это очень здорово! Дядя Петя! Давай я тебе сейчас покажу! Снимай камзол!
Давыдов шарахнулся в сторону чуть не свалившись в какой то кустарник:
- Нет!!! Не надо ничего показывать, просто расскажи, - и опять покосившись на жеребца добавил - можно без подробностей
- Ну... - по симпатичной мордочке было видно девочка очень расстроена, что не удалось поиграть в лошадку - Егорка снимал ярмак, подвязывает рубаху вокруг пояса, вот так, чтобы не болталась, и встает на четвереньки, он моя лошадка, я на нем катаюсь. А он бегает на четвереньках. - видно забава ей нравилась, девочка лукаво улыбнулась и заговорщицки добавила - А еще мы катаемся с ним на козле, и на поросятах, и Егорка сказал, что, когда ноги у меня будут длинные, он научит меня кататься на настоящей лошадке, без седла. Вот.
Да, а еще в подробностях расскажет, как происходит зачатие жеребят, в форме игры и с живыми примерами.
Прочему-то так не к месту вспомнился тот случай на прогулке. Кстати именно после того случая Петр стал нарочито сторониться дочь друга, совместных прогулках с нею был поставлен жирный крест, а также была дана себе клятва, никогда не жениться, ну а если угораздит, то по крайней мере постараться плодится аккуратно. А лучше вообще никак.
- Что, что Линочка??? Что??? Говори корова ты несчастная!
Внезапный окрик хозяина имел совершенно действие противоположное желаемому. Несчастная корова Лурерья захлопала глазами и впала в ступор. Хозяин подскочил на месте, театрально плюнул, помянул недобрым словом матушку кормилицы, и хватаясь за сердце помчался на женскую половину дома.
-Ох, Лукерья, угрооообишь ты барина, - Петр Семенович с трудом поднялся с кресла, давала знать себя поврежденная во время полтавской баталии нога, поправил охотничий костюм, как-бы прогулка намечалась, и ласково обратился все еще стоящей посреди комнаты кормилице - ну что ты застыла как жена Лотта? Что с молодой барыней? Неужто кончается?
- Свят, свят, барин, нет, очнулась сердешная, водички попросила, да какой день ноне. Но плохо ей, глазки все таращит, меня не признает...
- Вот и славненько, - постарался побыстрее перебить новые излияния еще одного горячо любящего Линочку человека. Ну и конечно, воспользовавшись моментом поскорее смыться - вот и славненько, Лукерьюшка, а я пойду пока, поеду в усадьбу, да Густова вам пошлю, хороший он аптекарь, может кому успокоительное даст - Это было сказано искренне, так как успокоительное по мнению Давыдова в ближайшее время понадобиться всем домочадцам старого друга. Да и ему самому в первую очередь.
- Няня, нянюшка, открой окно пожалуйста - как называть кормилицу, само собой всплыло в памяти - и посиди со мной...
Линочка, пусть это не её имя, но своё она не могла вспомнить - как ни старалась, уже несколько раз приходила в себя, просила пить, пила, спрашивала какой день и месяц, тут же забывала и опять проваливалась в забытьё. Тело было словно чужое, да и почему словно, оно и было чужое, и видно не очень хотело признавать новую хозяйку. Да что она выдумывает, просто лежала долго, неподвижно. Кровообращение нарушено, вот и чувствует тело как будто отлитое из чугуна. Сколько же дней она так валяется? Память... из ближайших событий новой жизни помнила пожилого мужчину с ясными голубыми глазами, глядевшему на нее как на икону, папенька. Лукерью, смотревшую на нее ошалевши, еще каких-то дворовых девок, она именно понимала, что это именно дворовые девки, и даже вроде помнила по менам. Помнила, что эта комната, её, Линочки, спальня находится на втором этаже большой каменной усадьбы, помнила елку на последнее рождество, и пряники на елке, и свой восторг от сотни горящих на этой елке маленьких свечек. Помнила, что у папеньки есть псарня, изящные борзые, гончие, розовые и черные носики щеночков, которые тыкаются в ладошку, и что папенька любит охоту. Тут же пришло на ум, что она, НЕ Линочка, тоже любит охоту, вспомнился пятнистый костюм, ружьё, лыжи, друг старинный Ванька, но как-то сразу закружилась голова. Сколько она всё-таки так валяется? Да и посмотреть на себя, не мешало бы...
- Нянюшка - голос у этой Линочки надо сказать мелодичный и приятный - а скажи мне, долго ли я тут лежу? И принеси мне зеркальце пожалуйста.
Лукерья опять закудахтала, исчезая где-то в анфиладе дверей и комнат, и снова появилась неся в руках бережно завернутое в тряпочку зеркало в инкрустированной оправе с ручкой.
- я понял вас, гер Густав, по ложечке, три раза - Денис Иванович выглядел так как говорят - по голове пыльным мешком. То есть слегка ошарашенным. Успев мысленно чуть ли не попрощаться с любимой доченькой, услышать, что пришла в себя, и не просто пришла в себя, а ведет себя и говорит, не как пятилетнее ребенок, а как девица её возраста.
Денис Иванович, не то что бы смирился с недугом дочери, если совсем честно, то и недугом его не считал, то есть именно то что в пятнадцать лет, девушка вела себя и рассуждала как пятилетняя девочка, но во всем остальном она была абсолютно здорова. Никогда не простужалась, бегала, резвилась вместе с дворовыми ребятишками, Денис Иванович не возражал, не возражал даже после того как закадычный дружок ее Егорка был уличен в излишне просветительской работе о русском мате и лошадиной анатомии. Егорка был выдран на конюшне собственным отцом, после чего ему были четко обозначены грани общения с барыней, и снова допущен до совместных игрищ. На всякий случай подобное внушение было сделано всем отпрыскам мужского пола, от восьми до восьмидесяти лет. Поместья у Дениса Ивановича Головина богатые, земли и крестьянских душ много, имение и в стольном Петербурге, и старой Москве, Хозяин он рачительный деньги водятся. Есть охота, друг Петруша, милые отзывчивые на барскую ласку крестьянки... Все было хорошо, поместья богатели, крестьяне не бунтовали, дочь росла и радовала душу, а старый друг сердце. Но видно слишком много возомнил себя счастливым человеком Денис Иванович, Линочка слегла. Сначала просто перестала веселиться, притихла, няня сказала, что девушка входит в возраст., и на том успокоились, потом она стала больше молчать, и подконец вообще перестала разговаривать , а просто тихо впадала в забытье приходила в себя и снова отключалась. Последний раз она не приходила в себя трое суток, и даже кажется не дышала, но ребенок выглядел мирно спящим, и Денис Иванович, запретил звать Лекаря, и вот... нежданная радость.
- Денис Иванович, ваша дочь, ей лучше. Но учтите, это обманчивое улучшение, ее жизненные силы очень слабы, старайтесь выполнять все её капризы, не удивляйтесь никаким причудам, балуйте. И всё будет хорошо. У нее частичная потеря памяти, так бывает, когда поврежден мозг. Будьте терпеливы, объясняйте ей привычные вещи. Да да не удивляйтесь, одному моему пациенту после удара по голове пришлось заново учиться писать...
Линочка, возлежа на своей надо сказать очень удобной кроватке, слышала каждое слово, и мотала на ус. Неплохо, очень неплохо все получается, все странности будут списаны на больную голову, туда-же можно приписать необычные знания и способности, которые кстати сохранились, после небольшой ревизии потрёпанная память выдала требуемые химические формулы, и стихотворение А.С. Пушкина о зимнем утре. Далее инспекцию своих несчастных мозгов девушка проводить не стала. Пока. Вслед за Лукерьей в комнату одновременно протиснулись пихаясь животами доктор Густва, и папенька Денис Иванович. И заговорили разом все:
- вот вам зеркальце, барыня
- как ты доченька? Хорошо ли тебе?
- Эвелина Денисовна, я должен вас осмотреть.
- Да хорошо - ответила девушка всем одновременно, и про себя улыбнулась, там, у себя дома она любила так отвечать на смски мамы и бабушки, сразу обоим, на разные вопросы одинаково. Приняла зеркало из рук Лукерьи, осмотрела, красивая инкрустация оправы, а зеркало то само не очень, ну да, сейчас тут делают зеркала нанося смесь ртути и олова. И непривычно бедненькое изображение в зеркальце... Так, а кладовочка то знаний оказывается и ничего! Лина, так ей больше понравилось, ну не дите же она, чтобы Линочкой звали, Лина отчетливо вспомнила: методика серебрения по Некрасову, с помощью глюкозы. Ощущение было такое, как будто сверху на голову упал увесистый книжный том. Резко заболела голова, и в довесок в этой многострадальной голове всплыла еще формула глюкозы. Последней мыслью было - "я неплохо знаю химию"
В комнате опять начался переполох, Денис Иванович орал что нельзя волновать Линочку, и ей нужен покой, няня причитала, что вот они, эти зерцала, явно от беса, доктор спокойно отвечал, что больная просто слишком слаба, и ей требуется куриный бульон, желательно из молодого цыплёнка, дворовая девушка вопрошала что делать с простынями, которые она принесла, вторая девка тащила поднос уставленный чем угодно, только не бульоном, Лукерья шипела что та дура не то притащила, девушки переглянулись обе - и кто из них та дура? Вошёл Яков, и чинно отряхивая шапку доложил, что Петр Семенович отбыли, мыльня затоплена, а Глашка готовит лекарю комнату. Все стихли. Всё-таки разумный мужик этот Яков, и голос у него как труба иерихонская, в дверь просунулась белокурая вихрастая голова Егорки, специалиста по объезженною домашней скотины, и тут же была ухвачена за ухо, ну вот был у него такой талант, попадать всегда под горячую руку.