– Спасибо, Томас, спасибо, входи, мне нужна твоя помощь! – прошептала Женевьева.
Томас последовал за ней. Он поставил поднос на туалетный столик. Женевьева подвела его ко второй двери, и он остановился, не в силах сделать ни одного шага.
– Томас, там детская?
Он не ответил, и Женевьева, нахмурившись, толкнула дверь, та бесшумно распахнулась.
– Захвати, пожалуйста, свечу.
Женевьева переступила порог и оказавшись в полумраке подумала, пойдет ли он за ней или нет. Томас вошел внутрь, держа канделябр одной рукой.
– Женевьева…
Она увидела колыбель и негромко вскрикнула от восхищения. Кто-то позаботился о Кэтрин, Женевьева чувствовала запах свежих простыней, постеленных в новой деревянной колыбели. Рядом стояли маленькие креслица и столик.
Она осторожно опустила дочку в колыбель. И затем, обернувшись, посмотрела на Томаса, При свете свечей было заметно, как он побледнел.
– Что случилось?
– Отойди, Женевьева, – он кивнул головой, указывая на пол у самых ее ног.
Молодая женщина отступила и увидела большое темное пятно прямо рядом с колыбелью.
– Она умерла тут, – глухо произнес Томас. – Здесь ее и нашел Тристан. Полагаю, что кто-то сегодня приготовил колыбель для Кэтрин, но я не знаю, возможно, тебе не следует…
Ощутив внезапную слабость в ногах, она невольно коснулась рукой пола, чувствуя острую боль за женщину, некогда жившую здесь, умершую у самой колыбели, где должен был лежать ее ребенок. Она взглянула на Томаса, должно быть у нее был такой несчастный вид, что он быстро наклонился к ней, затем опустился на колени и коснулся рукой ее подбородка.
– Женевьева, я не знаю, что сказать, чтобы облегчить…
– Возможно, Томас, ты должен был заранее подумать над этим.
Со стороны раздался властный голос, Женевьева обернулась и увидела Тристана.
На нем были бриджи и высокие сапоги, поверх свободной белой рубашки кожаная безрукавка. Он стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку. Никогда прежде Женевьева не видела в его глазах такого гнева. Тристан положил руку на рукоять меча и направился к Томасу.
Тот встал и посмотрел прямо в глаза графу де ла Теру.
– Вынимайте свой меч, милорд. Я служил вам верой и правдой все эти долгие годы, и ваши сомнения для меня оскорбительны. Вы прекрасно знаете, что никто здесь не пытается вас обмануть.
Тристан остановился в центре комнаты, и его взгляд упал на Женевьеву. Затем он сел в одно из больших кресел, не сводя с них глаз, в которых сверкал адский огонь. Небрежным жестом он показал на ночную рубашку Женевьевы.
– Вы обычно посещаете мою жену, когда она в таком виде?
– Нет! – горячо ответил Томас. – Я только пришел, чтобы объяснить…
– И тебе нет необходимости защищать ее передо мной, – перебил его Тристан.
Женевьеве захотелось закричать, она чувствовала как между ними нарастает напряжение, но не могла поверить, что Тристан может обратить свой гнев против Томаса.
– Если милорд… – холодно начал Томас.
– Прекрати! – вскричала Женевьева, не обращая внимания на Тристана. Ее сердце бешено колотилось, ей нужно было что-то срочно предпринять, чтобы они не схватились между собой.
– Разве ты не видишь, что он зол вовсе не на тебя, что он не может простить мне того, что я не Лизетта!
– Женевьева! – произнес Тристан, сузив глаза.
Она подошла к нему и остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– Я сожалею, Тристан, но Господь ведает…
Он неожиданно встал, сильно сжав кулаки за спиной, и Женевьева попятилась от него. Теперь его гнев был направлен на нее, а не на Томаса. Тристан посмотрел на своего друга и коротко спросил:
– Почему здесь эта женщина?
– Она – твоя жена, и потребовала, чтобы я привез ее сюда, что мне еще оставалось делать?
Тристан снова посмотрел на Женевьеву. Она кивнула в сторону колыбели, стараясь тщательно подбирать слова.
– Ты потерял своего первенца, но у тебя теперь есть дочь. И если она родилась для тебя нежеланной, то все равно ты должен… должен принимать это во внимание.
Женевьева вдруг поняла, что Тристан не заметил Кэтрин, до того, как она ему это сказала. Неожиданно он подошел к колыбели, и без колебаний взяв ребенка на руки, развернулся и вышел вон.
– Тристан, она устала, она спит! – быстро глянув на Томаса, Женевьева поспешила вслед за мужем. Она остановилась на пороге, вонзив ногти в ладони, когда увидела, что он стоит у окна, держа на руках мирно посапывающую во сне девочку.
– Томас, если ты простишь нас… – не оборачиваясь, холодно бросил он через плечо.