— А грех чем тяжёлый искупишь ты свой,
Эдвард, Эдвард? —
снова вспомнил он слова шотландской баллады. Великий прево даже рад был тому, что долг — властный, въевшийся в его плоть и кровь, призывал предстать перед королём.
Эсмеральда, удручённая несколькими утратами, свалившимися одна за другой, весь тот день бродила, как неприкаянная. Горничная, помогающая ей одеваться, молчала и отводила взгляд.
— Говори со мной, Коломба! — не выдержала цыганка. — Ты ведь знаешь, как мне тягостна тишина.
— Как прикажете, госпожа, — робко ответила служанка. Облачив хозяйку, она принялась расчёсывать её волосы, укладывая их в причёску. Разговаривать ей, по всей видимости, не хотелось из страха не то перед Эсмеральдой, не то перед Тристаном. — Наделали вы вчера переполоху, госпожа, — всё же решилась она.
— Почему ты всегда зовёшь меня госпожой? Почему вы все ни разу не обратились ко мне по имени? Я такая же простая девушка, как и ты, Коломба, и у меня есть имя.
— Он приказал называть вас госпожой и никак иначе, — прошептала горничная, покосившись на дверь, — и запретил упоминать о вас за стенами этого дома.
Эсмеральде не нужно было объяснять, кто это — он.
— Ваш господин… наказал вас за мой побег? — спросила она, чувствуя вину перед своими стражами. Они-то ведь ни в чём не были перед ней виноваты и лишь исполняли приказ.
— Ох, нет, моя госпожа! Нет! — торопливо зашептала взволнованная Коломба. — Мы думали, конец нам пришёл, а мессир прево даже не бранил никого, даже Амбруаза с Тибо, что вас не устерегли. Ходил весь хмурый, а как уехать, только и сказал: «Глядите за ней в оба!»
Простодушное лицо субретки светилось искренним изумлением и благоговением перед той, что возымела власть над самим Тристаном л’Эрмитом, кумом короля, над человеком, страшнее и опаснее которого не сыскать во всей Франции.
Эсмеральда взглянула в зеркало. Отражение показало ей знатную даму, ведать не ведавшую, что такое скитания по городам и весям, ночёвки в кибитках и пища, приготовленная на костре. Цыганка сама почти позабыла обо всём этом.
— Ты грезила, глупая, как тебя однажды спасёт храбрый офицер в красивом мундире. Твоя мечта исполнилась! Офицер спас тебе жизнь, он храбр, он носит мундир с королевской лилией и меч на поясе. Так почему же ты не рада? — язвительно произнесла несчастная, обращаясь к самой себе.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она взялась дрессировать козочку. Той уроки пришлись не по нраву, и в целом далеко ей было до талантов смышлёной Джали, перешедшей в собственность Пьера Гренгуара. Однако Эсмеральда не сдавалась и к вечеру козочка нехотя демонстрировала хозяйке умение ходить на задних ножках. За этим занятием их и застал Тристан Отшельник.
При виде Великого прево Эсмеральда затрепетала. Прежние страхи вернулись к ней.
— Мессир… — прошептала она, стараясь не смотреть ему в глаза. Радость, вызванная успехами козочки, угасла.
— Судя по всему, ты теперь не скучаешь, — заметил Тристан, по-хозяйски пройдя в комнату и расположившись в кресле. — И как же зовут твою новую подружку?
— Чалан, мессир Тристан, — ответила Эсмеральда и сочла нужным пояснить. — На нашем языке это означает «звезда».
Великий прево вздрогнул, поскольку цыганка впервые за всё время их знакомства назвала его по имени.
— Подойди ко мне, — позвал он.
Эсмеральда нехотя приблизилась, и тогда он усадил её к себе на колени, расплёл её волосы, распустив их по плечам. Девушка покорно терпела, пока мужчина играл с её локонами, зарываясь в них лицом, взвешивая пряди на ладони.
— Сегодня я говорил о тебе с королём, — неожиданно сказал он.
— С королём? — затрепетала девушка. Глаза её заблестели, сердце бешено заколотилось, на бледных щеках проступил румянец. — Вы рассказали ему о колдунье, которую до сих пор не повесили?
— Ха! Этакая правда стоила бы мне потери доверия, а то и расположения его величества. Я, знаешь ли, не желаю оказаться на месте Ла Балю. Он был любимцем короля, король приблизил его к себе, хоть тот и был человеком простым. Отец его не то сапожник, не то погонщик мулов. Государь наш любит простых людей, таких как я, или Оливье… — Тристан, задумчиво помолчав, продолжал. — Людовик долго терпел его выходки, но настал день, Эсмеральда, когда Ла Балю предал его и угодил в железную клетку. Ты никогда не видела львов в зверинце? А его величество так держит людей.
Эсмеральда с удивлением подняла взгляд на Тристана, почувствовав его дрожь. Королевский кум представил зрелище, виденное им столько раз наяву. Он прекрасно знал, зачем Людовик показывает своим любимцам пленников, скрюченных в клетках на четвереньках, для чего заставляет слушать их стенания. Его величество взращивал в приближённых злобу, закалял преданность, наглядно демонстрируя, что случится с тем, кто лишится его расположения.
— Неужели король ещё не забыл мою историю? Какое ему дело до ничтожной цыганки? — вопросила она, поражённая откровенностью Великого прево.
— Goddorie! * — Тристан от волнения перешёл на родной язык. — Этот великий человек ничего не забывает и те часы, которые он провёл без сна, ожидая моего отчёта, свежи в его памяти, словно всё произошло вчера.
Девушка совсем перестала понимать.
— Но что же тогда вы сказали его величеству? Вы солгали ему?
— Я не посмел бы лгать своему государю, — хмыкнул Тристан л’Эрмит. — Клянусь всеми святыми Фландрии, я был честен перед ним, испросив покровительства для девицы по имени Агнеса Шантфлери, что родом из Реймса!
Эсмеральда в изумлении ахнула, соскользнула с его колен и, вытянувшись, застыла перед ним. Чёрные волосы, точно плащ, закрывали её плечи, грудь в волнении вздымалась, щёки пылали румянцем. Королевский кум залюбовался ею.
— И он поверил? — воскликнула цыганка, вся дрожа, объятая радостью. — Значит ли это, что я больше не пленница здесь? Я свободна и не должна прятаться?
— Это значит, что отныне ты для всех становишься моей… подопечной, — охладил её пыл Великий прево. — Это даёт тебе определённую свободу, но не избавляет от опасности.
Он поднялся с кресла и снова привлёк девушку к себе. Ледяной взгляд его чуть потеплел, горячая рука, скользнувшая по её телу, дрогнула. Эсмеральда, учащённо дыша, застыла в его объятиях, не делая попыток отстраниться. Тристан вздохнул и вновь заговорил:
— Признаться, его величество был крайне удивлён. Он думал, что война — единственная женщина, которая меня привлекает. Как видно, это не так… Куда ты стремишься, глупая? Башка Христова! Охота тебе месить босыми ногами дорожную грязь, ходить в тряпье и стучать зубами от холода? Ты станешь презренным существом, которым пользуется каждый желающий. По такой жизни ты тоскуешь, цыганка?
Его голос пресёкся. Эсмеральда, набравшись смелости, взглянула ему прямо в глаза, и во взоре её он прочёл непреклонность.
— Вы говорили о клетках для людей… Я заключена в такую. Я ни в чём не нуждаюсь, мессир, и благодарна вам за всё. Но есть во мне нечто, что не даёт мне забыться и привыкнуть к достатку, что зовёт меня прочь, презрев лишения и опасность. Я бродила с табором, жила в нищете во чреве Парижа и плясала перед толпой за медяки, но тогда я была счастлива! Мессир Тристан, я знаю, чего вы ждёте от меня, и я подчинюсь вашим словам, но над сердцем своим я не властна!
Она ожидала злобной брани или удара, повторения прошлой ночи, но её пленитель, её палач молчал, по-прежнему не разжимая объятий.
— Хитрая лисица, — проворчал он наконец. — Ты просишь то, чего я тебе дать не могу. Птица, выпущенная осенью, не доживёт до весны. Поэтому смирись с той волей, которой добилась. Ты поедешь со мной в Тур. Полагаю, у тебя достанет ума не выдать никому, кто ты есть.
Резким движением отстранив девушку, он вышел прочь, оставив её в одиночестве и растерянности. Эсмеральда обняла козочку.
— Ох, Чалан! Как мне понять этого странного человека?
Тристан сдержал слово и отправил Эсмеральду в Тур в сопровождении солдат, которым красноречиво пригрозил расправой, если они не уследят за девушкой или посмеют покуситься на её честь. Впрочем, и сама цыганка, умудрённая опытом, больше не помышляла о побеге, положившись на волю судьбы.