Здесь были сочинения, подаренные ему персидскими и египетскими мудрецами, здесь были также сочинения, написанные им самим в дальних и долгих скитаниях. О многих ночах, посвященных размышлениям и писанию, знает керамическая, промасленная и закопченная плошка, его давняя спутница, которую он обмотал, укладывая в ларь, куском сукна. «Твой огонек достоин книги», — эти слова он сам нацарапал на плошке.
Долго хранимая вещь становится любимой вещью. Она предохраняет нас от разорительного и ненужного приобретения все новых и новых, более дорогих или более модных вещей. Вот и эту плошку он не променяет уже ни на какую другую, будь та даже из чистого золота.
Любимая плошка, любимые чернильницы, любимый потэр33, но более всего любимы — свитки. Каждый обернут чистым сукном, в каждом — тысячи прекрасных строк, на которых запечатлены тысячи истин. Любимых истин! Да, да, любимых. И если бы было одно слово, заменяющее эти два, истина называлась бы этим словом. Когда звучит истина, сердце отзывается на этот звук любовью.
Глава четвёртая
Дождь к ночи не прекратился, но стал спокойнее. За порогом капала с крыши вода, шуршали листья ореха. Демокрит собрал и сложил горкой обугленные головешки, обложил их сухой травой, взятой с ложа, высек и разжег огонь. С пучком горящей травы обошел другие комнаты. В святилище у алтаря Геракла увидел несколько сухих поленьев, перенес их к очагу. Затем подмел перед огнем пол, расстелил плащ и лег на него. Когда сгорело одно полено, положил на угли второе. Сухое полено сразу же занялось пламенем, затрещало, стреляя горящими чешуйками. Демокрит подумал, что неплохо было бы теперь поесть, но ничего съестного у него не было. Мысль о пище еще какое-то время не давала ему покоя. Будь у него деньги, он отправился бы сейчас в соседнюю усадьбу и раздобыл бы там овечьего сыра и вина. Впрочем, неужели он рискнул бы пойти туда в дождь и темень? Не рискнул бы. И, стало быть, не стоит думать ни о еде, ни о деньгах. Все ничтожно в сравнении с тем, что он видит перед собой, и недостойно размышлений. Пламя — вот чудо, от которого невозможно отвести глаз, зримое движение тончайших атомов, буйная жизнь, перед которой ничто не может устоять — ни камень, ни металл, ни вода, ни холод, ни тьма. Пламя — образ души. Душа состоит из таких же тонких атомов, живых и подвижных. Ими наполнено наше тело, но более всего — сердце. Сердце, как и огонь, не знает покоя. От него — тепло, от него — свет разума. Движение, тепло и разум — это жизнь. Покой, холод и тьма — это смерть.
Кладбищенские сторожа рассказывают, что иногда над могилами умерших струится слабый свет. Это уходят из тела остатки души. Уходят, чтобы рассеяться в бесконечном мире или соединиться с подобными себе частицами в пламени или душе. Короткое и бесформенное сочетание — огонь, длительное и гармоничное — мыслящая душа. Эллины и все народы, в странах которых он побывал, поклоняются богам. А нужно поклоняться разуму. Так это и будет. Когда люди накопят достаточно знаний об истинных причинах всего, что происходит в небе, на земле и в недрах.
«Гомер создал богов, Демокрит — человека». Если далекие потомки найдут камень с такой надписью, они поставят его на золотой постамент, потому что будущие поколения станут смеяться над детской верой в богов и чтить тех, кто разрушил эту веру. Нынешние же люди могут уничтожить и осмеять его, Демокрита. Только бы не устать в этой борьбе и не поддаться малодушному желанию протянуть руку Протагору и повторить вслед за ним, что истина недоступна, что подлинное знание невозможно, а то, что мы называем знанием, — пустая выдумка досужих мудрецов.