— Пусть войдет, — ответил слабый старческий голос.
Посыльный сделал Демокриту знак рукой и легонько подтолкнул его в спину, когда он приостановился на пороге ярко освещенной солнечным светом комнаты.
— Входи, — приказал ему все тот же старческий голос. — Я ждал тебя.
Перед высоким окном, выходившим в рощу, которая с трех сторон окружала храм Аполлона, стоял верховный жрец — сутулый, худой старик с белой головой и такой же белой бородой. И одежда на нем была белая, из тонкой шерсти. Он опирался одной рукой о подоконник, другой пригласил Демокрита подойти поближе.
— Что ты видишь за окном? — спросил жрец, когда Демокрит подошел к нему.
— Рощу, — ответил Демокрит.
— Из чего состоит она?
— Из деревьев.
— Из чего состоят деревья?
— Из листьев, ветвей, ствола и корней.
— Разве ты видишь корни?
— Я не вижу корней, но я знаю, что они есть у каждого дерева.
— Из чего состоят листья, ветви, ствол и корни? — спросил жрец.
— Из атомов, — ответил Демокрит.
— Из чего состоят атомы?
— Они не имеют частей.
— Кто создал деревья?
— Они вырастают из семян, — ответил Демокрит.
— Кто создал семена?
— Они вырастают на деревьях.
— Так было всегда? — спросил жрец, взглянув в лицо Демокриту. — Всегда были деревья и семена? Или было время, когда были только семена?
— Здесь я вынужден обратиться к мнениям мудрецов, — ответил Демокрит, — так как не был свидетелем событий столь удаленных во времени.
— Что говорят мудрецы? — спросил жрец.
— Из всех мнений мне кажется истинным то, в котором утверждается, что все произошло из атомов, различным образом сцепляющихся.
— Все?
— Все.
— И боги? — помолчав, спросил жрец.
— И боги, — ответил Демокрит.
— По какому же закону сцепляются атомы, по чьему мудрому установлению?
— По закону необходимости.
— Из чего рождается необходимость?
— Из движения. Вселенский вихрь увлекает все. Легкие атомы стремятся к поверхности, тяжелые — скапливаются внутри, подобное соединяется с подобным, сгущается и разрежается, распадается на части, смешивается, проникает одно в другое — и вот в этом бесконечном движении бесконечно разнообразных и бесконечных по числу атомов возникает все существующее, исчезает все существующее и возникает вновь, чтобы исчезнуть и появиться…
— Какую роль отводишь ты богам в этом мире? — спросил жрец.
Демокрит ответил не сразу: он знал, что этот вопрос — самый главный. Если он ответит, что боги не играют в этом мире никакой роли, он подставит себя под неминуемый и страшный удар. Если же он скажет, что боги, появившись в мире, завладели им, он предаст истину ради собственного покоя.
— Боги делают то, что они делают, — сказал он, — не больше и не меньше того. А так как многое в этом мире совершается руками людей, то власть бога живет человеческой верой в него.
— Хорошо, — сказал жрец, помолчав. — А не являются ли боги выдумкой невежественных людей? — глаза его сузились и замерли.
— Были люди, которые так говорили. Этих людей подвергали гонениям, приговаривали к смертной казни. Их судили по законам тех государств, в которых они жили. По законам Абдер, люди, отрицающие существование богов, подлежат смертной казни. Чтобы нарушить этот закон, достаточно сказать: «Боги — пустая выдумка невежественных людей». Я не хочу преступать этот закон, и никто не принудит меня сделать это.
— Разумно, — сказал верховный жрец.
Он отошел от окна и опустился со вздохом в кресло — устал стоять.
— Ты тоже можешь сесть, — сказал он Демокриту, указав рукой на другое кресло, стоявшее шагах в трех от него.
— Я думал, что разговор окончен, — сказал Демокрит.
— Нет, — ответил жрец. — Мне нужно задать тебе еще несколько вопросов.
Демокрит подошел к креслу и сел.
— Я готов отвечать, — сказал он.
Жрец усмехнулся, покачал головой.
— Ты написал, что счастье — покой, отсутствие страданий. Что следует стремиться к покою тому, кто хочет быть счастливым. Правильно ли я излагаю твою мысль, Демокрит?
— Да, — ответил Демокрит.
— Но вот есть обстоятельства, когда счастье в страдании, даже в смерти. Я говорю о тех, кто страдает ради спасения жизни других, кто гибнет в бою за свой народ, кто испытывает мучения от врагов, отстаивая свой город, или правду, или истину… Следует ли избегать этих страданий? И если следует, то согласуется ли это с твоим советом избегать страданий?
— Предать друга, истину, народ из страха перед смертью или телесными мучениями — значит, оказаться во власти вечных и жестоких душевных страданий. Мужественные люди предпочитают этим страданиям смерть и принимают ее если не с радостью, то спокойно.