— Язык проглотил? — Калам сжал запястье воришки сильнее. — В самом деле руку сломаю, я могу.
— Папаша Гронт ушёл на покой, — скороговоркой ответил юнец. — Набольшим теперь мастер Гук.
— Гук, — Калам усмехнулся. — Передай ему, что приехал Калам. Ещё передай ему, что буду ломать пальцы. А теперь исчезни.
Кажется, он зря отпустил Юртуна. Ловкий — и решительный! — человек ему не помешал бы. Не всё можно сделать самому, а кое-что и недопустимо, как, например, разговаривать с ворами. Нет, это надо решиться — обворовать его! Впрочем, капитан ни за что не отдал бы Юртуна навсегда, значит, придётся обходиться без слуги.
Высмотрев подходящее заведение, мастер Калам решительно ввинтился в толпу. Вспомнился мастер Рогул. Тот, кто так же схватил его за руку много лет назад. Спасибо ему за то, что Калам стал тем, кем стал. Интересно, жив ли он?
Вывеской заведению служили три сбитые вместе доски, на них неизвестный художник изобразил кружку с шапкой пены и блюдо, на котором уместилась свиная нога с воткнутым в неё ножом. Впрочем, художник — это сильно сказано. Маляр, скорее, или мазила. Зато краски были сочные, кружка полная, а свиная нога — большая. Так что цели своей вывеска дистигала, любой мог сразу понять: здесь кормят.
Внутри оказалось даже приличнее, чем снаружи. Пол был чисто выскоблен, столы чисты, а открытые окошки уносили прочь запахи кухни. Хозяин за стойкой занимался тем делом, которым заняты все хозяева харчевен во всех городах Мира — протирал кружки, цепко оглядывая полутёмный зал. Увидав Калама, он расплылся в дружелюбной улыбке:
— Добро пожаловать в «Свиную ногу», путешественник! Прошу, вот сюда!
Калам позволил проводить себя к пустующему столу.
— Только с дороги? — продолжал говорить хозяин. — Слышал, бросила якорь «Морская птица». Наверное, ты прибыл на ней, путешественник.
— Ты прав, — ответил Калам, усаживаясь на простой, но крепкий табурет.
— Надолго? — спросил хозяин, делая одновременно какие-то знаки в сторону кухни.
— Несколько дней, — не покривил душой Калам. — Как пойдут дела.
— У меня лучшие комнаты в порту, — обрадовался этой новости хозяин. — Чистые и без кровососов! Когда перекусишь, не побрезгуй подняться наверх и посмотреть.
— Хорошо, — не стал спорить Калам.
Тем временем из кухни выплыла дородная женщина с подносом. На нём, в точности как на вывеске, расположилось блюдо со свиной ногой и грудой каких-то исходящих паром кореньев, и кружка пива, только не глиняная, а из настоящего белого стекла. Капли воды проторили дорожки на её запотевших боках.
— У нас простая еда, господин, — заговорила женщина, освобождая поднос, — зато сытная.
— Мастерица Ага стряпает лучшую свиную ногу в Группий-Норсе, можешь спросить любого, — с гордостью сказал хозяин.
Ого, мастерица! В Группий-Норсе не назовут мастером абы кого.
— Благодарю тебя, Ага, — улыбнулся Калам. Он отрезал кусок мяса, прожевал, кивнул: — Ты и точно мастерица.
Женщина зарделась. Хорошая, видимо, женщина, и жизнь её сложилась удачно, раз она не потеряла способности смущаться, как юная девица.
— А как звать тебя, почтенный? — спросил Калам у хозяина харчевни.
— Папашей Рутом кличут.
— Рад знакомству, — вполне искренне сказал мастер Калам.
— Если что пожелаешь, — наклонился к нему папаша Рут, — только дай знать.
Сообщив это, он вернулся за стойку.
Довольно двусмысленно, если подумать. Путешественник из-за моря может пожелать всё что угодно, а не только печёную свиную ногу с пивом. Впрочем, это порт, и как в любом порту Мира, папаша Рут рад выполнить любую просьбу. Мастер Калам решил не думать пока на этот счёт, и полностью отдался чревоугодию.
Когда от ноги остались кости, и папаша Рут поставил перед Каламом третью по счёту кружку, в харчевню зашёл новый посетитель. Завидев Калама, он без раздумий направился к нему, сел, бросив перед собой широкополую шляпу. Тут же, словно по волшебству, перед ним возник высокий стеклянный же стакан с вином.
— Ну, здравствуй, Калам, — произнёс он.
— Здорово и тебе, Гук.
Пять прошедших лет не пощадили Гука. Волосы его поредели, левый глаз закрывала щегольская чёрная повязка, а на левой руке не хватало одного пальца.
— Ты вернулся, — сказал Гук, пригубив вино.
— Нет, — коротко ответил Калам. Гук удивлённо приподнял левую бровь.
— Я вижу перед собой призрака?
— Я здесь по делам и скоро уеду, — спокойно сказал Калам.
— То есть, — мастер Гук подался вперёд, — ты не собираешься здесь работать?
— Не собираюсь, — подтвердил Калам. — Я давно оставил старое. Но, — он понизил голос, — если твои люди станут шалить, я буду, как и обещал, ломать им пальцы.
— Смотри не обманись, — произнёс мастер Гук. — Некоторые могут в ответ ужалить. Сильно, до смерти.
— До чьей смерти? — не уступил Калам.
Мастер Гук сосредоточенно тянул вино и сверлил Калама единственным глазом. Если бы взгляды убивали, Калам пропёкся бы не хуже свиной ноги от мастерицы Аги. Калам невозмутимо глядел в ответ; взгляды давно перестали его пугать.
— Ладно, — сказал, наконец, Гук, — я тебе верю. Но если ты надумаешь работать…
— Тогда я непременно извещу тебя об этом, — сказал Калам.
Ничего не ответив, мастер Гук вышел из харчевни. Мастер Калам бросил на стол медяк в треть шергона.
— Папаша Рут! Этого хватит?
— Более чем, господин.
Подошедший хозяин смахнул монеты в карман передника и спросил:
— Комната?
— Показывай, — согласился Калам.
Так и сделали. Папаша Рут многословно извинялся, что комната расположена под самой крышей, и что в крыше окно — «замочит, коли дождь», и мастер Калам милостиво дал себя уговорить, «прельстившись» скидкой в половину шергона за ночь. Выпроводив папашу Рута, Калам тщательно закрыл за ним двери — и позволил себе радостно улыбнуться. Комната оказалась такова, что лучше и не пожелать. Хозяину этого знать не обязательно. Ему вообще ни к чему было знать, чем собирается заниматься его новый постоялец. Нет, это вполне законное дело, тем более, что храмовники не имели в Группий-Норсе ни силы, ни влияния, но… Даже стены имеют уши и глаза, особенно в городе Умелых, где собрались умнейшие и искуснейшие. Мастер Калам знал, каковы умники, сам был таков. Случались между ними и чудики не от мира сего, но большей частью народ это был ушлый и охочий до секретов. Доверишься не тому, кому следует — останешься ни с чем. Знания, добрые господа, это сила и богатство, а всякую ценность следует держать за тремя замками. Если не хочешь остаться без штанов, само собой.
Остаться без штанов мастер Калам не хотел. Неуютно это — ходить, тряся у всех на виду хозяйством.
Проверив запоры и потолочное окно, мастер Калам запер комнату, натянул на лицо выражение брюзгливого неудовольствия и спустился вниз.
— А что, папаша Рут, — растягивая слова, обратился к хозяину, — появились у вас мастера по шёлку? Раньше, — он зевнул, — не водилось.
— Господин приехал как раз вовремя! — с готовностью заговорил папаша Рут. — Как раз от нас и налево, мимо площади Основателя Ил Су, а там вниз, к морю. Через пролив остров суконщиков, там всегда лодочники стоят. За десятую шергона перевезут. Спросить мастера Лунжана Коротонша. С полгода как обосновался. Вот он по шёлку самый-самый!
— Благодарю, — всё так же цедя слова, сказал Калам. — Не премину.
Выйдя из гостевого двора, он неторопливо прошествовал до площади Основателя Ил Су, обошёл кругом знакомый до мельчайших деталей монумент, а после затерялся в толпе зевак и свернул… только не к морю, а наоборот, вверх, к изначальному Группий-Норсу. Если за ним и следили, то вряд ли особо рьяно, а внимания людей мастера Гука он и вовсе не опасался. Воровская братия консервативна, все их ужимки Калам знал от и до.
Добравшись до крепостных стен, он, отдыхая от крутого подъёма, прогулялся до ворот, а там постучался в неприметную калитку, которую не всякий и отыщет.
Не прошло и минуты, как калитка без скрипа отворилась, и оттуда выглянул привратник в надвинутом на глаза капюшоне.