— Что?!
Маска небрежной невозмутимости на лице Мендосо на миг дала трещину.
— Здесь… — Жогин щёлкнул замком дипломата. Охрана дона напряглась, Виктор прикусил губу, подался вперёд. Лязгнули затворы.
— Прекратите! — ухмыльнулся Мендосо. — Карлос, Хуанито! Вы что? Мистер Жогин слишком богат, чтобы привезти сюда бомбу. Он ценит свою жизнь, не так ли, мистер Жогин?
— У меня, — спокойно, словно ничего не произошло, сказал Жогин, — есть другой порошок. — Он положил перед Мендосо запаянный пластиковый пакет. — Здесь двести грамм чистого панацина. Всего миллиард, и он ваш.
— Панацина? — приподнял бровь Мендосо. — Что это? Оно может стоить миллиард? Миллиард чего?
— Рублей, конечно.
— Пятьдесят миллионов евро, — сделал нехитрый пересчёт Мендосо. — Это немалые деньги, мистер Жогин. Зачем мне платить такие деньги за ваш… панацин?
— Добавляйте его в конечный продукт в отношении один к десяти тысячам.
— Зачем? — начал злиться Мендосо.
— Ваши клиенты не перестанут колоться, — объяснил Жогин, — но перестанут умирать.
— И какой смысл?..
Мендосо замолчал. Понял. Жогин улыбнулся: смышлёный… Впрочем, другие редко поднимаются на самый верх. Не всем же так везёт, как ему самому.
— Я проверю, — хрипло сказал Мендосо. — И если…
— Проверьте, — ответил Жогин. — Никаких «если» не будет. Только бизнес.
Он бросил на стол карточку.
— Здесь счёт. И постарайтесь проверять не слишком долго. Мой сын… Он не примет моей помощи, отношения и так ни к чёрту, он скорее умрёт… Мне больно его терять.
— Вообще перестанут? — спросил внезапно Мендосо.
— От порошка только, — отозвался Жогин. — Отвезите нас в аэропорт.
***
— Зачем ты давал ему деньги?
Губы у Марины дрожали, а в глазах стыла привычная ненависть. Жогин не ответил. Что толку ругаться, толочь воду в ступе?
Он подошёл к сыну. Артём лежал на сбитых простынях, сжавшись в комок, спрятав голову в ладонях. Серая кожа обтянула рёбра. Жогин едва удержался от ругани. Чёрт, мальчишке всего девятнадцать лет! Может быть, стоило таки подбросить Мендосо бомбу? У Алекса точно нашлось бы кое что, о чём не знает Хо́мяк. Вот только смерть Мендосо не спасла бы Артёма…
Сын открыл глаза и застонал, потом задрожал в ознобе. Открылась дверь, вбежала нанятая ими недавно сиделка, склонилась над Артёмом. В руке она прятала инъектор. Плохо прятала, его заметил Илья Витальевич, его заметила и Марина.
— Не смей! — завопила она, кидаясь к сиделке. Жогин удержал её за руку, прижал к себе.
— Что ты делаешь?! — закричала Марина уже на него. — Это наркотик, я видела такие!.. Хочешь убить сына?!
Она вывернулась, но опоздала. Сиделка уже ввела дозу и, пряча лицо, выскочила за дверь.
— Ты! Ты!.. — Марина задохнулась от возмущения. — Зачем ты это сделал?! Ему нельзя, он умрёт! Ненавижу!
Она ударила Жогина в грудь, ещё и ещё раз, потом попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Илья Витальевич не защищался, просто отстранялся; глаза ему ещё пригодятся.
Наконец Марина устала.
— Зачем… — повторила она обречённо.
— Всё будет хорошо, — сказал Жогин. — Посмотри.
Артём спал, глубоко и спокойно дыша. Дрожь ушла, кожа на глазах обретала нормальный цвет.
***
— Вы знаете, Илья Витальевич, агентство реорганизуют, — полковник Хо́мяк разливался соловьём. — Созданы три новых отдела, появились вакансии. Думаю вот, — он мечтательно закатил глаза, — плюнуть на всё и укатить в столицу? Как смотрите, Жогин?
— Зачем вы мне это рассказываете, полковник? — спросил Илья Витальевич. — Что-то случилось?
— Случилось, Жогин, случилось, — не стал отнекиваться Хо́мяк. — Вы в курсе, что такое обдолбанный наркоман?
— У меня, если помните, сын… — начал Жогин.
— Плевать на вашего сына! — рявкнул Хо́мяк. — Ваш сын это ваши проблемы. Что такое обдолбанный наркоман, агрессивный наркоман, которому не хватает денег на дозу, который только об этом и думает? Смертельно опасный социопат в людном месте? Видели такое?
— Не имел удовольствия, — сжимая кулаки, сказал Жогин.
— А придётся, — сообщил полковник. — Сейчас, с минуты на минуту…
Тренькнул телефон. Хо́мяк схватил трубку, молча выслушал и зло улыбнулся Жогину: — Поехали!
Супермаркет окружали два ряда оцепления: полицейское и МЧС. За ними столпились зеваки, газетчики и телевидение. Чуть поодаль, не глуша моторов, дежурили несколько карет «Скорой помощи». Хо́мяка с Жогиным пропустили без слов; полковника здесь знали, Илья Витальевич тоже успел засветиться в компании сильных мира сего.
За торговым залом наблюдали суровые омоновцы в полной выкладке. Командовал ими седой подполковник. Они перекинулись с Хо́мяком парой слов, подполковник кинул на Жогина злой взгляд и подозвал одного из подчинённых:
— Покажи им. Близко не пускай.
Далеко идти не пришлось. В центре зала стайкой испуганных птах сгрудились кассирши, рядом сидел на упавшем стеллаже угрюмый парень с обрезом. Даже отсюда Жогин заметил, какие цепкие взгляды бросал тот вокруг.
— Не похож на наркомана, — прошептал Илья Витальевич.
— Да? — приподнял бровь полковник. — И тем не менее, он под дозой. Спасибо вам, Жогин!
— Но почему вы ничего не делаете? — спросил Жогин у омоновца. — Усыпить, я не знаю, что там, вы же специалисты!
Омоновец посмотрел на полковника, дождался кивка и объяснил:
— У них с собой газовые фугасы. Грозились подорвать, если начнём штурм.
— А откуда?.. — хотел спросить Жогин, но Хо́мяк подхватил его под руку и потащил к выходу.
— Не будем мешать профессионалам, — сказал он. — А откуда, не знаю пока. Раздобыли, спланировали, теперь требуют большую партию наркотика, про запас, видимо. Очень умно всё организовали, не скажешь, что буквально пропитаны героином.
***
— С этой бандой разберёмся, — продолжил Хо́мяк уже по возвращению. — Но ведь они первые! С каждым днём таких будет всё больше. Мендосо не успокоится, весь мир зальёт этой дрянью! Цивилизация погибнет, Жогин. Утонет в наркоманах, которые не умирают! Что делать, а? По уму, — полковник вздохнул, — вас бы расстрелять, да только какой в этом толк… Связался я с вами, — он снова вздохнул. — Сидел бы себе тихо, ждал пенсии…
— Не надо меня расстреливать, — сказал Жогин. — У нариков наших зависимость чисто психологическая, их можно теперь вылечить.
— Откуда известно?
— Гурский сказал, — пожал плечами Жогин. — Вы отчёты читаете? Там всё есть.
— Предположим. — Полковник откинулся в кресле. — А Мендосо? Мы будем их лечить, а он — снова подсаживать на дурь. Безотходное производство получается, и всё к его выгоде. Раздавал бы Мендосо медали, он бы вас, Жогин, орденами увешал!
— Мендосо…
Жогин достал смартфон, запустил приложение.
— Вызовите Звонникова, полковник.
— Да?
Хо́мяк скептически поджал губы, но более никак не выказал недовольства. Поднял трубку, выбрал нужный номер:
— Валентин Абрамович? Зайдите, пожалуйста.
Звонников, большой, представительный, никак не похожий на всклокоченного компьютерного гения, появился через несколько минут. Кивнул вальяжно Жогину, вопросительно посмотрел на полковника.
— Вы позволите? — Илья Витальевич сбросил изображение со своего смартфона на настенную панель. — Что вы об этом скажете, Валентин Абрамович?
Звонников не торопясь протёр очки, присмотрелся.
— Ага, узнаю эту программку, сам её писал, — улыбнулся он. — Ареал распространения панацина. Собственно, вот здесь, у нас, он весь и локализуется. Только… — он нахмурился. — Откуда он в Швейцарии? И расползается.
— Что? — не понял полковник.
— Вот, Иван Иванович, — ткнул пальцем Звонников. — Вот это пятно. Это мы. А вот это паучок, эм… и даже паутинку сплёл… Это уже не ко мне вопрос.
— Вы поэт, Валентин Абрамович, — сказал Жогин. Звонников только махнул рукой.
— Объясните, наконец, что всё это значит?! — не выдержал Хо́мяк.
— Понимаете, Иван Иванович, — заговорил Звонников, — панацин, на самом деле, это так называемый smartdust, умная пыль иначе. Лекарственные свойства — так, побочка. Когда панацин скапливается в одном месте в заметном количестве, он образует пространственную сеть, которая излучает в микроволновом диапазоне. Моё приложение просто визуализирует, эм… локализацию этого излучения.