— «Горизонт» работал, — рассказывал Савойский, — и твой парсер работал, а я был связан по роду деятельности с конторой, где его, «Горизонт» создавали. У меня были тексты, и мы их скинули внутрь Пузыря. Почему, ты думаешь, понять и адаптировать Полиглот оказалось так просто? Ну, относительно просто? Там наша вычислительная архитектура, и наши алгоритмы, и поэтому…
Вадим сидел напротив двери, и когда она открылась, он сперва не поверил глазам. В столовую для директората вошёл Сам! Илья Витальевич Жогин. Долларовый триллионер, владелец заводов, газет и пароходов. Первооткрыватель Пузыря. Человек, знакомством с которым гордились президенты и премьер-министры, не говоря уже о королях. Конечный работодатель Вадима, которого он видел только издали на праздновании Нового Года, которое Корпорация проводила для сотрудников каждую последнюю пятницу года.
Титан, стоик, финансист. Живая легенда. Утёс, попирающий своими стопами…
Кляня себя за недогадливость, Вадим, неотрывно глядя на Жогина, стал подниматься со стула. Жогин недовольно дёрнул углом рта, и Вадим плюхнулся обратно. Он сидит здесь не просто так, его пригласили, и Жогин, конечно же, мгновенно срисовал ситуацию. А если человек здесь, значит, так тому и быть.
— О, кто нас почтил! — помахал рукой молчавший до этой секунды Трепников. — Привет, привет! Как добрался?
— Быстро, — ответил Жогин и сел за стол к Трепникову. Тотчас из неприметной двери в стене появилась официантка. В руках её был поднос с тарелками. Скорость реакции говорила о том, что вкусы Самого здесь знают, и о том ещё, что Жогин консервативен и не любит экспериментов.
В кулинарии уж точно.
Жогин улыбнулся и кивком поблагодарил официантку. Когда та ушла, Жогин завёл с Трепниковым тихий разговор. Минуту спустя к ним присоединился Савойский. Говорили о каком-то господине Мо, который то ли прилетел, но запаздывал из аэропорта, то ли должен прилететь с минуты на минуту, то ли вообще отложил визит.
Про Вадима забыли. Он понял, что должен идти, но как это сделать? Перебивать Самого? Что он скажет? Как на него посмотрят? Поэтому Вадим сидел на месте и тянул маленькими глотками чай, благо он ещё оставался. Но пройдёт минута или две, и чай кончится, и тогда надо решаться…
Рассказ Савойского напомнил Вадиму прошлое. Первый парсер, он же практически единственный, и вот такая судьба! Разве мог Вадим представить?.. К первому своему самостоятельному проекту он относился как к ребёнку, и даже когда уволился, продолжал какое-то время править текст, и даже нашёл там несколько неточностей. Они не влияли на логику, но замедляли работу, а Вадим, как и всякий нормальный программист, был перфекционистом.
Так вот почему запинается Полиглот!
— Теряем темп.
Илья Витальевич закинул в рот оливку, прожевал сделал глоток апельсинового сока. Трепникова передёрнуло: он так до сих пор и не привык к этой странной привычке шефа запивать масляно-солёное кисло-сладким. Не вязались эти вкусы с его представлением о мире, пробивали шаблон. Но… ничего не поделаешь — кто платит, тот и заказывает музыку. И не такое это преступление, можно и перетерпеть. Сам-то тоже хорош! Запросто селёдку запивает чаем.
— Мо согласен брать больше, — продолжил тем временем Жогин. — Мо хочет, Мо настаивает. Что у нас с «Гуру кулинарии»?
— Переводим, Илья Витальевич, — доложил Савойский.
— Быстрее надо, — поморщился Жогин.
— Мы готовы, люди готовы, но очень много нюансов, — сказал Савойский. — Полиглот крутится на четырёх серверах одновременно, в режиме 24х7, но всё равно не успевает.
— Так поставьте пятый сервер! — нахмурился Жогин. — Шестой, седьмой! Какие проблемы?
— Это не поможет, — сказал Трепников. — Очень сложный текст, множество перекрёстных связей. Четыре потока — это максимум, который мы можем себе позволить без потери смысла. Извини, но ускориться невозможно.
— Надо, Никита, надо, — с нажимом произнёс Жогин. — Пилотные тома «Рыцаря в ржавой кольчуге» прошли «на ура». Мо требует ещё, это деньги, Никита, наши общие деньги!
— Мы постараемся, — без особой убеждённости в голосе ответил Савойский.
— Постараются они, — процедил Жогин, вставая. — За что я вас, иждивенцев, держу?
— Это несправедливо… — начал Трепников, но тут Вадим, который последние минуты сидел, словно окаменев, погрузив стеклянный взгляд внутрь себя, вдруг встрепенулся:
— Игорь Всеволодович, какую версию…
Жогин, который уже открывал двери, остановился, обернулся и с интересом посмотрел Вадима.
Вадим замер. Занятый мыслями, он совсем забыл про Жогина! Перебил Жогина, навлёк на себя его гнев! В животе неприятно — и, как показалось Вадиму — очень громко и неприлично заурчало. Жогин вскинул одну бровь и глянул на Трепникова.
— Кто это, Никита? Что он здесь делает?
— Вадим Коробченко, — вместо Трепникова заговорил Савойский. — Мы использовали одну из его программ.
— Для посева? — быстро спросил Жогин.
Савойский кивнул.
— Что же вы замолчали, Вадим? — Жогин обернулся к программисту. — Что вы хотите спросить у Игоря?
— Я… я… — Вадим закашлялся, сглотнул, но быстро взял себя в руки. — Я хотел спросить… у Игоря Всеволодовича, какую версию моего парсера…
— Парсера? — переспросил Жогин.
— Д-да, — подтвердил Вадим. — То есть, простите, какую версию «Горизонта», а парсер был частью «Горизонта», он, как это вы выразились… посеял в Пузыре?
— Игорь? — Жогин снова посмотрел на Савойского.
— Я помню?! — возмутился тот. — У вас версии менялись каждую неделю! Самую последнюю, наверное.
— Это ведь было уже после моего увольнения?
Вадим, обнаружив, что Сам не гневается, что он, наоборот, заинтересовался, почувствовал себя уверенней.
— Это было… — Савойский прикрыл глаза, вспоминая. — Ну да, конечно! Мы, вообще, взяли текст из архива, а какое это имеет значение? «Горизонт» работал, просто обстоятельства сложились так, что…
— То есть, простите, это не важно! — с жаром заговорил Вадим. — Я потом нашёл там ошибки…
— Что значит ошибки? — удивился Савойский. — То есть твой парсер врёт?
— Работает, работает! — замахал руками Вадим. — Всё он работает, но я потом уже, чисто для себя, гонял его дома и нашёл несколько неточностей. У меня есть исправленный текст. Дома.
— Что даст это исправление? — спросил Жогин.
— Парсер будет работать быстрее.
— Насколько?
— Ну, — Вадим пожал плечами, — так сходу не скажешь, на разных задачах по-разному, но раза в полтора где-то. Это минимум.
— Та-ак, — протянул Жогин. — Кто-то говорил мне, что ничего ускорить нельзя? Кто это был? Директор департамента?
Трепников потупился.
— Или начальник отдела автоматического перевода?
Теперь пришла очередь краснеть Савойского, только как-то себе на уме краснеть, с фигой в кармане. Такое появилось у Вадима неожиданное ощущение…
— Знаете, Илья Витальевич, это ещё проверить надо, — сказал он.
— Так проверяйте! — приказал Жогин. — Я вместо вас этим заниматься буду?
И вышел, хлопнув дверью.
Тишина сгустилась. Если бы в контору залетел комар, то его полёт был бы подобен полёту реактивного лайнера. Пусть это преувеличение, но не большое. Вот только комарам нечего было делать в главном офисе, равно как прочим тараканам или мокрицам. Их вывели давным-давно. Средство от насекомых стало одним из первых подарков Пузыря. Подарков, о котором его обитатели не имели ни малейшего представления.
— Я, — не выдержал тишины Вадим, — я не думал… Я прошу прощения, что так получилось. Игорь Всеволодович! Никита Николаевич!
Савойский отложил вилку, отодвинул тарелку с салатом, который так и не доел, и спросил: