Там что-то происходило.
Там что-то происходило без него! Что именно — скрывала живая изгородь из снежника. Как Серёжка не пытался, ничего сквозь густые побеги рассмотреть не сумел. Время ещё было, и Серёжа побежал в обход.
Не прошло и минуты, как он оказался внутри.
За зелёным столом его одноклассница Маринка Сергачёва с Эльвирой Карловной, учителкой по рисованию, которую за молодость все за глаза называли просто Эльвирой, перекидывали белый мячик через сетку. Да так ловко, что мальчик засмотрелся!
— Можно, я?.. — спросил он минут через пять.
— Чего это? — ответила вредная Маринка. — Ты, Ликин, не умеешь.
— Почему я вдруг не умею? — возмутился Серёжка. — Чего там уметь-то?
— Ты хоть раз пробовал? — спросила Маринка.
— Нет, но это же просто!
Маринка фыркнула, а Эльвира сказала, протягивая ему ракетку:
— Попробуй. Два раза отобьёшь, будешь молодец.
— Не буду я с ним играть, — заявила Маринка. — Он противный и хулиган к тому же.
И показала Серёжке язык.
— Сама ты противная, — чувствуя, как против воли на глаза наворачиваются слёзы, пробормотал Серёжка.
— Хорошо, — произнесла Эльвира Карловна. — Вставай напротив меня. Марина, дай ему ракетку. Он не испортит.
— Не испортит он, — пробурчала Маринка. — На, мелкотравчатый! Этот палец сюда, а тут хватаешь. У-у-у, бестолочь.
Серёжка засопел. Хотелось дать вредине затрещину, но ещё больше хотелось попробовать странную игру, и он сдержался.
Конечно, мячик он не отбил. И снова не отбил, и снова, и снова!
Заскучала и ушла домой вредина Маринка. Потом надоело и Эльвире, она отобрала у Серёжки ракетку и тоже ушла.
А он пропал.
Разумеется, дружки-злоумышленники его не дождались, полезли на склад без него и попались. Никого из них Серёжка Ликин больше не видел и даже не вспоминал. Теперь каждую свободную минуту он проводил у стола, перекидывал шарик через доску в компании таких же фанатиков. Потом доску спалили в костре, пришлось ставить на стол кирпичи, а потом Серёжа обнаружил спортивный магазин, а в нём — комплект игры для настольного тенниса. Приятели скинулись и назначили Ликина хранителем инвентаря. На базе стола создали «Клуб крутильщиков», каждую встречу у стола объявили заседаниям Клуба, и в специальную тетрадь заносили результаты битв. Хранить «Летопись» доверили тоже Серёже.
Так продолжалось всё лето и осень. Зарядили дожди, упал снег, и играть на улице стало трудно. Заседания в «Клубе крутильщиков» прекратились. Серёжа часами, когда не был занят в школе, стучал мячиком о стену своей комнаты. Десять ударов подряд, сто — результаты росли, как увеличивались и цели. Наконец Серёжа достиг тысячи ударов, не уронив при этом мячик ни разу. Стало скучно, и он начал экспериментировать: бить разными сторонами ракетки попеременно, перекладывать ракетку из руки в руку, отбивать мячик ручкой и торцом…
Родители самоотверженно молчали. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы в истории не попадало! Дитя в истории не попадало, и инспектор по делам несовершеннолетних забыла дорогу в дом Ликиных. А шум можно и перетерпеть.
Время тянулось как засохшая ириска, и до весны было ещё так далеко! Серёжа маялся, не находил себе места. В школе играть не получалось: физкультурник СанСаныч категорически запретил играть в спортзале на переменах, а в классе играть на сдвинутых партах желающих не оказалось.
Но всё когда-то кончается.
Пришла весна, и «Клуб крутильщиков» ожил.
***
— Ну, мам! Ну, пап! Не хочу я туда ехать!
— Мы не были у дяди Лёни уже два года, — пытаясь оставаться спокойной, сказала мама. Её брат Леонид жил в другой области, и они, действительно, не виделись уже два года. — У тебя там двоюродные сёстры, неужели тебе не интересно с ними встретиться? Тем более, сейчас у тебя каникулы, и можно съездить.
— Вот именно, мама! — чуть не плача, выкрикнул Серёжа. — Каникулы! Почему я должен их тратить? Это моё время, мои каникулы! А я… Я… должен потратить их на ерунду!
— Всё, хватит!
Папа треснул ладонью по столу:
— Не смей называть родственников ерундой! Это твои родные люди, они важнее твоих желаний. Ты едешь с нами.
— Нет!
— Ты едешь с нами в любом случае, — решительно произнёс папа. — Я тебя здесь одного не оставлю. Достаточно я Вероники Викторовны наслушался.
Кровь бросилась Серёжке в голову. Очень обидными были эти слова, ведь Вероникой Викторовной звали того самого инспектора по делам несовершеннолетних.
— Я не такой! Я давно не такой! — завопил он. — Не будет никакой Вероники Викторовны!
— Мы за тобой присмотрим, вот её и не будет, — ответил папа. — Здесь ты не останешься. Всё, закончили обсуждение.
Серёжка выскочил из комнаты как ошпаренный, заперся у себя и даже не вышел к ужину. Уезжали завтра рано утром, и, желая отомстить, он до полуночи стучал мячиком о стену. Стучал бы и дольше, только пришли разгневанные соседи, и папа отобрал у него ракетку.
— Будешь безобразничать, выкину на помойку, — сказал он. — Вместе с сеткой.
Утром Серёжа был мрачнее тучи, дулся всю дорогу, и только по приезду, увидев на перроне дядю Лёню и тётю Катю, а также сестричек, оттаял.
В гостях оказалось замечательно! Прямо с вокзала дядя Лёня повёз их за город, в пансионат. Там жарили шашлыки, все вместе ходили собирать первые весенние грибы — сморчки, потом снова жарили шашлыки, уже со сморчками. Много чего было, и даже уезжать не хотелось.
Папа так и сказал:
— Хорошо у вас. Задержались бы, да Серёжке в школу скоро.
И не только в школу, вспомнил Серёжка. В «Клубе…» по нему соскучились, наверное.
— Тут за тобой мужик какой-то приходил, — сообщили ему, едва он объявился у стола.
— Какой мужик? — удивился Серёжка.
— Незнакомый, — ответил Длинный Дима. Он учился на год старше, но не гнушался провести время с «малолетками», за что Серёжка и остальные были ему благодарны. — Пузатый какой-то, в спортивном костюме. Да вот он!
В самом деле, на скамейке, спрятавшейся среди шиповника и снежника, сидел пузатый дядька в красном спортивном костюме с белыми узорами и надписью «Россия». Обнаружив, что его заметили, дядька поднялся и направился к ребятам.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, дождался нестройного ответа и спросил, глядя на Серёжу: — Ты Ликин?
— Ну, я, — хмуро ответит тот.
— Меня Владимир Петрович зовут, — сказал дядька. — Давай отойдём, поговорим? Не бойся, недалеко, до той скамейки.
— Понимаешь, — начал Владимир Петрович чуть погодя, — я не хотел говорить при твоих друзьях. Они могут обидеться.
— Почему?
— Скажи, — вместо ответа снова спросил Владимир Петрович, — ты не хотел бы заняться этим делом серьёзно?
— Каким делом? — удивился Серёжка.
— Настольным теннисом, конечно, — ответил Владимир Петрович. — Я работаю в Жогинском центре. Ты слышал про Жогинский центр?
— Нет, — пожал плечами Серёжа, — а что это?
— Удивительно, — посмотрел на него Владимир Петрович. — Есть люди, которые не знают про Жогинский центр! Объясняю. Это большой спортивный комплекс, там развивают разные виды спорты, вот и настольный теннис тоже. Я предлагаю тебе попробовать свои силы там.
— А родители?
— Если родители позволят, — согласно кивнул Владимир Петрович. — Жить будешь прямо там, у нас хорошее общежитие, а на выходные приезжать домой.
— А как же школа?
— Со школой я договорюсь, — улыбнулся Владимир Петрович. — А сейчас пойдём, поговорим с твоими родителями. Покажешь, где ты живёшь?
Родители сомневались недолго. Они знали, что такое Жогинский центр. Ребёнок — как Серёжка ненавидел это слово! — будет под присмотром, накормлен, и школа там своя есть. Тем более, если он сам не против? К тому же бесплатно…
Наутро Серёжка в школу не пошёл. Во дворе дома ждал ярко-жёлтый микроавтобус. Водитель, опустив стекло, приветливо помахал ему рукой: