— Ты, что ли, Ликин будешь?
— Ага.
— Тогда залазь.
Двери гостеприимно распахнулись, и Серёжка забрался внутрь.
Салон был пуст, вкусно пахло кажей, удобные сиденья будто сами предлагали поскорее сесть в них. Вот сюда — или сюда, но главное, к окну.
— Куда мне? — робея, спросил Серёжка.
— Куда хочешь, — улыбнулся водитель. — Ты у меня единственный пассажир.
— А рядом к вам… можно?
— А чего же нельзя? — удивился водитель. — Двенадцать есть? Вот и отлично! Только пристегнуться не забудь.
Звали водителя Виталя.
— Без отчества, — строго сказал он, протягивая широкую ладонь. — Не люблю отчества, чувствуешь себя стариком. А я молодой, тебя всего раза в два старше.
Серёжка подумал про себя, что двадцать уже очень солидный возраст, и ему до него ещё ого-го сколько пилить. Если честно, он даже представить себя не мог двадцатилетним. Взрослая жизнь казалась далёкой и нереальной, наполненной множеством непонятных забот. Если одни заботы, когда жить-то?
С Виталей, несмотря на разницу в возрасте, было хорошо и уютно. Парень сыпал прибаутками, интересно рассказывал про армию и про работу, а потом Серёжа забыл слушать, потому что впереди показался Жогинский центр.
Из леса поднимался к небесам небоскрёб из стекла и стали. Серёжка видел его раньше из окна поезда, но никогда не вблизи, как сейчас. С каждой секундой сияющий многогранник поднимался всё выше, и скоро приходилось задирать голову, чтобы увидеть верх здания. По ближней грани спускалась вниз, горя на солнце огромными золотыми буквами, надпись «Жогинский центр». Когда микроавтобус приблизился, стало заметно широкое крыльцо, и над ним вывеска: «Корпорация «Звезда». Главный корпус».
— Нам туда не надо, — усмехнулся Виталя, — там Управление сидит, нам дальше немного.
Они углубились в лес. Стало понятно, что это не лес, а парк. Было очень чисто, по дорожкам ходили или бегали люди. От главного корпуса во все стороны отходили застеклённые переходы на сваях, как будто внизу были не дорожки, а широкое шоссе.
Потом по правую руку показалось большое поле за низеньким заборчиком.
— Беговой стадион, — объяснил Виталя. — А тебе — вот.
Слева оказалось приземистое двухэтажное здание, у раскрытых дверей которого кучковался народ. В основном это были подростки примерно Серёжиный лет, но попадались и более взрослые парни и девушки, и совсем мелочь. Те были с родителями.
— Приехали, — объявил Виталя. — Выгружайся, покажу, куда тебе.
Поднявшись по широким ступеням, они попали в обширный холл, заполненный народом. Бежала вприпрыжку стайка девчонок в трико; волосы их были собраны на затылке в тугие пучки.
— Гимнастки, — пояснил Виталя. — Художницы.
Прошли чернявые пацаны-борцы вслед за бородатым тренером.
— Их залы здесь, на первом этаже, — сказал Виталя. — Ладно, двинулись, Владимир Петрович ждёт.
Они свернули направо, потом ещё раз направо и остановились у приоткрытых дверей с табличкой «Отделение настольного тенниса. Старший тренер Иванов В.П.».
— Прибыли, Владимир Петрович! — громко сказал Виталя.
— Заходьте.
Вчерашний дядька был не один. Напротив него за длинным столом сидел узкоглазый старичок, одетый совсем по-простому, в джинсы и кофту с длинными рукавами.
— Вот этот мальчик, мистер Чжоу, — произнёс Владимир Петрович. — Посмотрите его.
Старичок Чжоу перевёл взгляд на Серёжку, прищурился, причём, как показалось мальчику, сделал это зря; глаза его почти совсем исчезли в складках век.
— Хорошо, мистер Иванов, — на чистом русском ответил старичок, не отводя взгляда от Серёжки. — Как звать тебя, мальчик?
— Серёжа.
— Виталий тебя проводит в раздевалку, переоденешься. Твой шкафчик номер четыре, вот ключ. Потом иди в зал, он рядом, не перепутаешь. Твой стол тоже номер четыре. Ждёшь меня. Понял?
— Д-да…
— Да не бойся ты, — засмеялся Владимир Петрович. — Тебя не съедят.
— Я и не боюсь, — пробормотал Серёжа, выходя за дверь.
Найти зал не составило труда. Вход был буквально в двух шагах от раздевалки, но, главное, там стучали шарики. Серёжка шагнул внутрь — и замер…
Как они играли!
Шарики мелькали так быстро и так низко, что Серёжка испугался и пожалел, что вообще приехал сегодня сюда. Играть против таких невозможно, он не отобьёт ни одного удара! Потом он заметил пустой стол с номером четыре и отправился к нему.
За спиной он слышал смешки. Что он сделал забавного? Они смеются над тем, как он одет? Ах, так? И плевать, что они там думают. Во что одет, в то и одет!
Встав у стола, Серёжа обернулся. Старичок Чжоу уже шёл к нему через весь зал. Подошёл, требовательно протянул руку за ракеткой. Посмотрел, хмыкнул, царапнул ногтем шипы.
— Хорошо, — сказал, возвращая ракетку. — Силантьев!
Мальчишка с соседнего стола поймал шарик и торопливо подбежал с Чжоу.
— Сыграй с ним, — азиат кивнул на Серёжу, — три партии. Не щадить.
— Да, наставник, — кивнул Силантьев. — Разминаться будешь? — спросил у Серёжки.
— Как?
— Как они.
Ребята за столами, одетые в красивую аккуратную форму, перекидывали шарик через сетку: одни справа направо, другие слева налево.
— Не-а, — пожал плечами Серёжка. — Зачем?
— Дело твоё, — ответил Силантьев и кинул ему шарик. — Подавай.
Серёжка подал с подкруткой, как привык, и сразу получил быстрый удар в левый угол. Подал ещё раз — и получил направо. Очередь подавать перешла к Силантьеву. Он сделал что-то непонятное руками — и на сторону Серёжки прилетел странный шарик, который, казалось, качался в воздухе. Пока Серёжка думал, что с ним делать, шарик упал на пол, и очко было проиграно.
В общем, в первой партии он не набрал ни одного очка. Стало невыносимо обидно, и от обиды Серёжка разозлился. Нет уж, что угодно, как угодно, только не всухую! Всухую никак нельзя. Что он скажет дома? Ладно, дома, что для родителей этот настольный теннис, так, забава, но что он расскажет друзьям по «Клубу крутильщика»? Что его обыграли как маленького?! Не бывать этому!
Во второй партии была его очередь начинать. Серёжка решил схитрить. Отвернувшись налево, он быстро направил шарик в правый от себя угол. Уловка сработала, Силантьев не успел даже дёрнуться. Первое очко! Во второй раз Серёжка сильно размахнулся — и подал слабо — слабо, так, что шарик едва перелетел через сетку на половине Силантьева. Тот успел к нему, но отбил высоко, и шарик стал лёгкой добычей для Серёжки.
2:0!
Теперь подавал Силантьев. Серёжа не стал стараться принять шарик надёжно. Эх, была не была! Он со всей силы ударил на слух и неожиданно попал. Силантьев заволновался, ошибся и подал в сетку.
4:0!
На этом успехи Серёжки Ликина закончились. До конца партии он смог взять всего лишь одно очко. В третьей партии Силантьев успокоился и расслабился, позволил себе пижонить, и поэтому позволил ему взять целых шесть очков.
Не просто так. Серёжка бегал, прыгал, старался изо всех сил, как никогда не старался на школьном дворе. Но всё равно проиграл.
— Хватит!
Старичок Чжоу хлопнул в ладоши.
— Иди, переодевайся, — сказал Ликину. — Потом приходи к тренерской. Мы тебя позовём.
Зато будет что вспомнить, размышлял Серёжа, направляясь в раздевалку. Он славно бился. Жаль, ему больше не придётся играть здесь, в этом красивом светлом зале, на таких замечательных настоящих столах, ну и ладно, зато будет что рассказать друзьям. Интересно, ходит ли здесь автобус? Вряд ли его повезут назад так же, как и утром.
Пока Серёжка переживал поражение и готовился к дороге домой, в тренерской происходил следующий разговор.
— Что скажешь, Чжоу? Как тебе мальчик?
Старший тренер Жогинского центра по настольному теннису Иванов пристально посмотрел на мистера Чжоу.
— Он ничего не знает и не умеет, — ответил мистер Чжоу. Владимир Петрович терпеливо ждал.
— Ему уже двенадцать лет, — продолжил Чжоу. — В настольный теннис нельзя приходить так поздно. В любой спорт нельзя.