— Тебе не рады здесь, полукровка! — рычит он.
Гром присоединяется к троице на центральном камне. Толпа окружает их со всех сторон.
— Ты сам настоял на ее появлении здесь, — говорит Гром. — Не ты ли, никого не спрашивая, требовал, чтобы Тораф привел полукровку?
— Так значит, ты Джаген, — Эмма скрещивает руки. — Это из-за тебя весь этот цирк. Где же Пака?
— Паке не о чем говорить с мерзкой полукровкой, — выплевывает Джаген. — На деле, никому здесь не о чем с ней говорить! — он оглядывается на растущее кольцо зевак. И мало кто выражает ему поддержку.
Эмма отступает назад, кивая. Пробегаясь взглядом по окружившей их толпе, она говорит:
— Это правда. Я полукровка. Налия — моя мать. Мой отец, человек, мертв. И как по мне, присутствовать мне здесь или нет, должна решать не одна Сирена, а все.
Замешательство проскальзывает среди присутствующих. Они сбиваются поближе, чтобы лучше разглядеть Эмму. Галену не нравится их возросшее количество. Некоторые из них все еще лояльны к Джагену и возможно, могут захотеть навредить Эмме.
Джаген продвигается мимо них, принуждая тех отступить, по меньшей мере, до маленького центрального возвышения. Он поворачивается к Эмме:
— На самом деле, это было решено за них за всех. "Никаких взаимоотношений с людьми" — так решили наши великие предки сотни сезонов назад. Если ты имеешь какие-либо претензии к наследию Сирен, то тебе стоит, по крайней мере, ознакомиться с некоторыми из наших законов, юный человек.
Эмма смеется, и Гален узнает этот смех — Эмма всегда ведет себя так, когда собирается доказать, что кто-то неправ. Но он не хочет, чтобы она доказывала Джагену его заблуждения. Ему нужно, чтобы она как можно скорее убралась отсюда. Все его существо просто кричит о необходимости украсть ее отсюда.
Но Эмма настроена решительно.
— Теперь тебя тревожат законы? Я и не представляла, что ты когда-либо выбирал, каким из них следовать, Джаген. Ведь это довольно удобно, да?
Она зарабатывает несколько кивков в знак одобрения от их аудитории, не последний из которых принадлежит королю Антонису. Он напряженно смотрит на нее, и гордость расплывается у него на лице, как чернила кальмара. Галену знакомо это чувство.
Эмма делает паузу, и все ее поведение меняется с угрожающего на материнскую заботу, когда она смотрит на скопление рыб над собой.
— Те, кому нужен воздух, могут подняться на поверхность. Возвращайтесь, когда закончите. Молодняк плывет первым.
Эмма снова переводит свое внимание на Сирен.
— Я обладаю Даром Посейдона. Оглянитесь вокруг и скажите, что это не так.
Ноздри Джагена раздуваются от гнева.
— Не позволяйте себе быть очарованными этой полукровкой, подобно Посейдону сотни лет назад. Разве не поэтому Тритон приказал уничтожить всех полукровок, верно? А теперь вы позволите ей осквернять святость нашей Арены своей ложью об обладании священным Даром Посейдона?
Рейна проталкивает сквозь народ, и к досаде Галена, она держит Торафа за руку, выводя их обоих к центру. Тораф и Гален обмениваются кивками, но Гален чувствует, как застывает кровь у него в жилах. Эмма не должна быть здесь. А она здесь из-за него.
— Я, например, не верю, что у нее есть Дар Посейдона, — радостно заявляет Рейна. — Если у тебя есть Дар Посейдона, заставь этих рыб-молотов напасть на Джагена, пока он стоит.
Гален хватается пальцами за переносицу. Тораф ухмыляется ему, но Гален не ответит ему взаимностью. Не сейчас и не через тысячу лет.
Какое-то мгновение Эмма обдумывает предложение, затем указывает на девушку-Сирену в первом ряду зрителей. Гален узнает в ней Тиру, дочь Ищейки из дома Тритона.
— Выбирай, — говорит ей Эмма.
У Тиры дрожат губы. Она пытается затесаться обратно в толпу, но кто-то выталкивает ее вперед.
— Выбрать... Выбрать что?
Эмма указывает на кольцо хищников над ними, вокруг них, везде.
— Выбери двоих. Двоих любых, каких захочешь, и я прикажу им перекусить Джагена напополам.
— Нет! — кричит Джаген, а его лицо искажено от ужаса.
Эмма склоняет голову в его сторону.
— Джаген, неужели ты передумал? Ты же только что сказал, что не веришь в мой Дар. Так с чего бы тебе переживать, если она укажет на какую-то парочку безобидных акул?
С ужасом в глазах, он держит рот на замке.
Тира отвечает:
— Я не могу сделать этого, Ваше Высочество.
Ваше Высочество! Кто-то назвал Эмму "Высочеством"! Это одно из целой кучи нелестных словечек, которыми она обзывает Галена, когда на него злится. Ирония ситуации не ускользает и от Эммы. Ее убийственный взгляд обрывает его смешок.