– Но зачем Капитулу свергать Вальтара Третьего и отдавать Тандерстад язычникам-островитянам? – спросил Баррелий. – Для курсоров это же равносильно самоубийству!
– Или обретению еще большей власти, – возразил Кессарский. – Зависит от того, как разыграть столь крупную карту. А уж курсоры-то по части мухляжа дадут фору любому шулеру. Тетрарх ввязался в войну, которую не мог выиграть. Но его проигрыш означал бы и проигрыш курсоров. Если бы столицу заняли промонторцы, Капитул уцелел бы. Но тогда его первосвященником стал бы патриарх Южной конфессии, который сместил бы Симариуса и всю церковную верхушку Эфима. А сместив, уничтожил бы, припомнив их вечные дрязги. Про островитян и говорить нечего. Они – язычники, которые в Тандерстаде, вырезали бы всех курсоров подчистую.
– И тем не менее из двух зол Симариус выбрал большее! Как так?
– Большее зло – большая выгода в случае, если с ним повезет договориться. С южанами это не получилось бы. Патриарх Юга не станет торговаться с Симариусом, чей престол он собирался занять. Но Гвирру сажать туда некого, и это для первосвященника уже хорошо. Осталось лишь предложить Рябому сделку, от которой у него закружится голова. И где Симариус не только ничего не теряет, но еще и заработает большой процент.
– Что именно он выиграет?
– Осуществит свою давнюю мечту: принесет силу Громовержца на острова Севера.
– Не может быть! – не поверил ван Бьер. – Я знаю Рябого. Он никогда не допустит такого.
– Стало быть, ты плохо его знаешь. В обмен на Тандерстад Гвирр пообещал Симариусу уверовать в единого бога и впустить Капитул на свои земли. Войско островитян гораздо сильнее армии Промонтории. Заполучив столицу Эфима, Рябой станет властвовать над всей тетрархией, да еще при поддержке заклинателей молний. Ну а Солнечному останется лишь поджать хвост. И довольствоваться завоеванной им Вейсарией, на которую Хойделанд не претендует. Таким станет Оринлэнд по окончании Золотой войны. В нем останется лишь Север и Юг, без вейсаро-эфимской прослойки между ними. Правда, с прыщом-Дорхейвеном на западе. Но там и так уже без малого год правит Капитул, поэтому сей прыщ не будет никого раздражать.
– И как тебе удалось выведать настолько секретные планы Симариуса?
– Ты забыл, кто я такой? Я – рыцарь Первого круга! Доверенное лицо Капитула. Я был одним из тех, кто сопровождал его посланников на тайные переговоры с Хойделандом осенью прошлого года. И стоял за спиной главы делегации, курсора Артораса, когда он и Гвирр подписывали между собой договор.
– Который и оскорбил тебя до глубины души, – добавил Баррелий.
– И меня, и многих моих братьев-Храмовников, – подтвердил Кессарский. – Заговорщики хотят не просто убить тетрарха, превратив его в святого великомученика. Они хотят сделать его своим пленником и сегодня им это удалось.
– А вы, оскорбленные, не придумали ничего лучше, кроме как основать культ безголового дихентария Фреймона?
– Верно. До поры до времени это была лишь старая и красивая легенда. Но когда кое-кто из посвященных в тайну курсорского заговора храмовников стал роптать, я напомнил им о договоре Капитула со Змееглавыми. И предложил реформировать наш орден обратно в воинский, чтобы выйти из-под власти курсоров. Только для открытого бунта нас было слишком мало. Вот мы и решились на хитрость: организовали тайный культ и начали распространять в ордене слухи о том, что накануне Битвы Тысячелетия дух легендарного Клеора Фреймона возродится в одном из нас. Сработало. Мы наблюдали, как братья обсуждают эти слухи, что позволило нам завлечь в наши ряды немало сторонников. А самые рьяные из них клялись, что пойдут за Фреймоном даже на гибель, как только он воскреснет и поведет их в бой.
– И едва вы ощутили за собой силу, так сразу решили, что можете спасти Вальтара Третьего от грядущего заговора. А почему ты просто не пошел к тетрарху и не доложил ему об этом?
– А он бы мне поверил, выдвини я столь чудовищное обвинение против самого первосвященника? – Гийом презрительно фыркнул. – Сомневаюсь. Тетрарх очень богобоязненный, а Симариус был его старым другом, с которым они часто обедали в Мунроке. Впрочем, там у меня есть и свой друг – командир дворцовой гвардии, маршал Эйбнис. Он-то и поведал мне однажды две важные новости. Первая: что главный знаменосец Вальтара сир Ундерхофф уходит в отставку, и тетрарх подыскивает на его место достойного кандидата. И вторая: что на Битву Тысячелетия по призыву самого тетрарха вскоре соберутся все пятеро кригарийцев. Тогда меня и осенила мысль, как все устроить, чтобы стать носителем и духа Фреймона и главного знамени Эфима. Тем более, что если моя затея выгорит, сам маршал Эйбнис с радостью за меня похлопочет. И не только он. Я охранял курсоров на переговорах с Гвирром, а значит тоже числился заговорщиком. Поэтому Симариус тоже будет рад видеть меня – свое доверенное лицо, – подле тетрарха с мечом в руке.