Баррелий хотел было поздороваться с ним хотя бы кивком, но вовремя спохватился. По легенде, которую гость поведал хозяевам, он явился за их пленником с целью отомстить. А значит никаких приветствий – монаху следовало демонстрировать Вальтару одно лишь холодное презрение.
Четверка из Капитула была усажена на более почетные места – сразу за воеводами, по правую руку от Гвирра. Судя по озадаченным взглядам курсоров, их позвали сюда, ни о чем не оповестив, но одетый как островитянин ван Бьер не вызвал у них ни любопытства. Все указывало на то, что они его не узнали. Да и с чего бы вдруг? Вряд ли первосвященника знакомили с его описанием, ибо не Симариуса это было дело – руководить охотой на последнего кригарийца.
Король явно нарочно усадил тетрарха и первосвященника по разные стороны стола – хотел заодно развлечься, наблюдая, как они поведут себя в присутствии друг друга. Но эти двое, похоже, не собирались радовать хозяев склокой. Симариус упорно не смотрел на своего бывшего друга Вальтара, делая вид, будто того здесь нет. Вальтар то и дело бросал на изменника презрительные взоры, но сейчас тетрарха больше интересовал кригариец. Особенно после того, как их запланированная встреча в храме не состоялась.
– Как же приятно видеть вас снова, мои дорогие гости, друзья и соратники! – провозгласил Рябой, поднявшись с трона и отсалютовав собравшимся кружкой с вином. – Спасибо, что так быстро откликнулись на мое приглашение и пришли!
– За других не скажу, – подал голос Вальтар, произнеся «других» с подчеркнутой брезгливостью, – но разве мне предоставили выбор идти или не идти?
– Нет, конечно, – осклабился Гвирр. – Но я благодарен тебе уже за то, что ты ведешь себя покладисто и не буянишь. Очутись я на твоем месте, а ты на моем, от меня было бы столько шуму, что ты отрубил бы мне голову в первый же день… Ну да ладно, забудем покамест наши обиды и дрязги. Я собрал вас здесь по иному поводу. Затем чтобы вы узрели невероятное чудо, обещанное мне последним из кригарийцев по прозвищу Пивной Бочонок. Да-да, тем самым кригарийцем, которого так не поймали стражники и храмовники Тандерстада… Вон тот безволосый человек у столба – это он и есть.
Перст короля указал на Баррелия. Монах не шелохнулся, хотя при иных обстоятельствах наверняка отпустил бы высокородным эфимцам поклон.
– И зачем ты позвал сюда богомерзкого язычника?! – возмутился Симариус. – Особенно теперь, когда ты принял важнейшее в своей жизни решение обратиться в веру единственного истинного бога?
– Хм… – Рябой пригладил рукой свою редкую бороду. – Разумеется, Святейший сир, я не приглашал к себе кригарийца – вот еще! Он сам явился в Хекс и настоял на нашей встрече. И я ему не отказал, ведь он поклялся, что принес ценнейшие для нас сведения. И то, что я от него услышал хм… Скажу, что это действительно впечатляет. Представляете, Пивной Бочонок поклялся головой, что он тоже может служить проводником силы Громовержца.
– Какое неслыханное, чудовищное богохульство! – вскричал первосвященник. – Да за такие слова я испепелил бы кригарийское отребье прямо на месте, если бы ты не запретил нам расчехлять блитц-жезлы без твоего позволения!
– Поэтому и запретил, чтобы вы не жарили ими моих гостей, которые пришлись вам не по нраву, – усмехнулся Гвирр. – Но сейчас я требую, чтобы ты достал свою громовую палку и передал ее мне. Не волнуйся, не сломаю – верну ее тебе в целости и сохранности. Просто перед тем, как обратиться в новую веру, хочу познакомиться с символом твоей святости. Ты же не против, Святейший сир?
– Вовсе нет, но… – Симариус замялся. – Понимаешь ли, о Владыка Севера, у нас в Капитуле тоже есть незыблемые законы и традиции. И один из этих законов категорически запрещает передавать символы нашей святости в посторонние руки. Даже королевские, если на то пошло.
– Да брось! – отмахнулся Рябой. – Как будто по вечерам ты сидишь и сам чистишь свой символ от грязи! Наверняка за тебя это делают слуги. А раз громовую палку разрешено брать слугам, то почему нельзя королю? В чем дело, Святейший сир? Не хочешь ли ты сказать, что считаешь меня ниже слуг, которые за тобой ухаживают?
– Извини меня, о Владыка Севера. Я имел в виду вовсе не это, – не стал пререкаться с хозяином благоразумный первосвященник. – Просто я неверно выразил свою мысль, пытаясь напомнить, какую реликвию тебе доверяю.
И он, встав со скамьи, самолично преподнес свой блитц-жезл королю, а затем, сохраняя достоинство, вернулся на место.