– Чушь собачья. Среди нас двоих есть лишь один старик и это точно не ты. За год, что мы с тобой знакомы, ты неплохо закалился и оброс мускулами. Ты, скрипя зубами, расхлебывал со мной дерьмо, в которое я только ни встревал. И ты не сбежал от такого злыдня, как я, хотя мог задать деру в любой момент. К тому же у тебя есть полное право стать моим учеником – ты же сразил в бою самого кригарийца!
– Не в бою. Я убил Вирама-из-Канжира издалека стрелой в спину. Это не считается.
– Все считается, когда судьба кригарийцев и их доброго имени висит на волоске. Или ты что, против? Я оказал тебе – сироте и бродяжке, – величайшую честь в твоей жизни, а ты струсил? Струсил или нет?
– Конечно, нет, о чем ты говоришь! – поспешил я оправдаться. – Просто… Просто у меня голова кругом идет. Еще вчера ты не желал, чтобы я шел по твоим стопам, и прочил мне судьбу книжного червя, а теперь настаиваешь на обратном. Да если бы ты вдруг заехал мне кулаком в рожу, я и то удивился бы меньше, честное слово!
– Еще вчера мир был другим, парень. И ты – тоже. А в нынешнем мире писарям и книгочеям не место. В нынешнем мире книжный червь – первейший корм для могильных червей. Неведомо, сколько продлятся хаос и беззаконие. Возможно, долгие годы или десятилетия. Но тебя не испугает нависшая над тобой Большая Небесная Задница, ведь ты пройдешь лучшую из всех школ и даже в хаосе станешь чувствовать себя как рыба в воде. Это мой долг – подготовить тебя для жизни в дерьмовом мире, уж коли обернулось так, что больше сделать это попросту некому.
– До того, как тебя стукнули по голове, ты не считал, будто что-то мне должен, – заметил я.
– Моя разбитая голова тут совершенно ни при чем, – отмахнулся он. – Я много чего тебе говорил, но не всегда говорил то, что думал. Наверное, твой отец тоже частенько так поступал, да?
– Гораздо чаще, чем ты, – согласился я.
– Ну вот видишь, – ухмыльнулся ван Бьер. – Поэтому не надо каждое мое слово принимать за чистую монету. Впрочем, ты уже не маленький и сам разберешься, когда я с тобой честен, а когда лукавлю… А теперь марш спать. С рассветом тебя ждет новая жизнь, и лучше начать ее отдохнувшим.
– А можно, я еще посижу здесь и подумаю? Сам понимаешь, не каждый день мне предлагают войти в историю.
– Твое право, – не стал возражать Баррелий. – Думай. Только недолго. Кригарийцев учат принимать важные решения за десять вдохов и выдохов. Или за двадцать, если решение слишком трудное. Чем раньше возьмешь этот совет на вооружение, тем лучше. Мне он всегда помогал… Ладно, как знаешь, а я пойду и попробую вздремнуть. Завтра с утра мне еще выстрагивать наставническую палку, а в этом поганом лесу дерево с прямыми ветками надо еще поискать.
Ван Бьер поднялся и ушел, бурча под нос свою любимую похабную песенку про красавицу Мари с роскошным задом, что говорило о его улучшившемся настроении. А я остался у костерка и, сам того не желая, начал считать собственные вдохи и выдохи. Хотя что-то подсказывало мне: считать до двадцати вовсе не потребуется…