– Нет, что вы. Обычный слуга из борделя, которого приставили ко мне провожатым, – ответил ван Бьер. И самое обидное, что ни слова не соврал. – Отзывается на кличку Горшок. Правда, иногда дерзит, но вообще существо полезное и не робкого десятка. Верно я толкую, Горшок?
– Истинная правда, сир, – пробурчал я, вживаясь в новую роль. Как хотелось надеяться, недолгую, хотя моя рука, жаждущая всадить Таврию кинжал промеж лопаток, отныне зачесалась сильнее…
Глава 7
– Припоминаю, что когда меня привязали к дереву, я слышал неподалеку странный шум, – сказал Таврий, изучив склеп Дироусов и тоже не найдя ничего подозрительного. – Звук был похож на… как бы его описать…
– На движение каменных плит? – подсказал Пивной Бочонок.
– Пожалуй, да, – кивнул священник. – Но было еще что-то. Только не механическое, а похожее на орлиный клекот или… Знаешь, некоторые птицы вместо пения издают щелчки, похожие на звук кастаньет.
– Вам никогда не доводилось сталкиваться с гномьим отродьем, святой сир? – неожиданно поинтересовался монах.
– Нет, Господь миловал. А что? – Вопрос показался курсору странным.
– Ничего, просто спросил. – Кажется, ван Бьеру не хотелось пугать его разговором на эту тему, да еще на кладбище. – Как бы то ни было, мы на месте. И где-то здесь есть вход в убежище молчунов.
– Надо поискать секретный рычаг, открывающий этот вход, – предложил Таврий.
– Можете не стараться, – не одобрил его идею кригариец. – Наши враги не идиоты. Вряд ли их логово можно открыть снаружи. Оно отпирается изнутри по особому сигналу.
– И что это за сигнал?
– Хороший вопрос, святой сир. Разумеется, это не стук и не звон колокольчика – зачем поднимать на кладбище лишний шум? Ни на одной поверхности в склепе нет следов ударов – ни старых, ни свежих. А они непременно остались бы, кабы всякий раз, чтобы войти в логово, его хозяева били по камням чем-то твердым.
– Тогда что же остается? – Курсор вновь оглядел стены и пол гробницы. – Огонь?
– Полагаю, да. Взгляните-ка на эту трещину.
Баррелий указал на плиту одного из саркофагов. Она была расколота надвое, но продолжала лежать на своем месте. Только ее половинки были сдвинуты не до конца и между ними виднелась щель. Узкая – даже палец не просунуть. А если поднапрячься и просунуть, то уже не высунуть. Еще туда можно было вставить сплюснутый конец ломика – мы захватили с собой из лавки Гезира кое-какой инструмент разорителей могил, – но это тоже ничего бы не дало. Плита была слишком массивной, и снять ее могли бы не менее полудюжины человек с большими ломами.
– Здесь какие-то черные полосы. Похоже на сажу, – сообщил Таврий, потерев края трещины и изучив грязь, что налипла на палец.
– Она и есть, – подтвердил монах. – Кто-то здесь жжет бумагу, которую пихает в щель, а оставшуюся сажу сметает, чтобы скрыть улики. Но сажа – коварная штука. Сколько ее ни сметай, все равно остаются следы. Ну что, святой сир, вы готовы проверить нашу догадку или нет?
– Если ты готов, кригариец, то я – тоже, – кивнул священник. – В конце концов, мы явились сюда не затем чтобы останавливаться на полдороге.
– Отлично, – подытожил ван Бьер. – Тогда приступим. Горшок! Эй, Горшок, оглох, что ли?
– Да, сир! – Я замешкался, поскольку еще не привык к своему новому фальшивому имени.
– Дай сюда карту, – велел Пивной Бочонок. – Все равно она нам больше не нужна. И огниво с паклей. Буду мастерить отмычку для этого тайника.
– Ты уверен, что фокус сработает? – спросил у него Таврий.
– Скоро выясним. По крайней мере мне известно, что не все молчуны прячутся в этой дыре. А значит из города к ним могут заявиться гости, за которых мы себя и выдадим.
Кригариец разорвал карту на четыре части – а вдруг бумага нам еще понадобится? – и поджег четвертинку от запаленной огнивом пакли. После чего просунул воспламенившийся пергамент в щель. Как глубоко он упал, неведомо. Но он не остался лежать на дне саркофага, а провалился дальше – это можно было разглядеть.
– Мы с Горшком спрячемся снаружи за углом, – предупредил Баррелий курсора. – А вы, святой сир, выманите из-под земли тех, кто оттуда явится, и подадите мне сигнал. Это важно. Потому что если они почуют опасность и успеют закрыть выход, второго шанса у нас не будет.
Что ж, Псина не солгала. Вскоре после того, как горящая бумажка упала в щель, послышался глухой скрежет, и один из саркофагов – не тот, где треснула плита, – стал медленно выезжать вперед. А когда он остановился, между ним и стеной склепа в полу зияла прямоугольная дыра. Такая, в которую можно было протиснуться лишь боком.