Напортачив ночью, на сей раз Таврий не подкачал. И сыграл отличную приманку для наших врагов.
– Эй, вы! Хулиганы, которые отобрали у меня блитц-жезл! – взвизгнул он, держась в стороне от дыры, откуда могла вылететь стрела. – Мне известно, где вы прячетесь! Эй, я к вам обращаюсь! Верните жезл, и я уйду. Клянусь, я никому не расскажу про ваше подземелье. Мне нет до вас ни малейшего дела! Просто отдайте жезл и все! Вам его никому не продать, а для меня он очень ценен! Я могу за него заплатить! Да, конечно! Скажите, сколько вы хотите киферов, и я принесу!
Расчет курсора оказался верным. Придав голосу страх и волнение, он дал понять, что его никто не защищает, и что он по-прежнему тут один. Как он выпутался из веревок и открыл тайник, было не столь важно. Куда важнее, что священник разоблачил убежище молчунов и стал нежелательным свидетелем. А это значит, что отпустить его восвояси они теперь не могли.
Сигнал Таврия не заставил себя ждать.
– Ну наконец-то! – воскликнул священник чуть погодя. – А я было решил, что не докричусь до вас двоих!
Последние слова курсора оповещали кригарийца о том, сколько противников выбралось из-под земли. Неизвестно, как долго еще прожил бы Таврий, но молчуны не успели ему навредить. Потому что когда в гробницу ворвался Баррелий, вред был причинен уже им.
Ван Бьер не задавал вопросов. В правой руке он держал «эфимец», а в левой увесистый булыжник. Который был немедля брошен в щель, откуда как раз показался второй молчун. Все, что он успел, заметив летящий камень, это бросить арбалет и закрыть голову руками. Что ему не слишком помогло. Удар отбросил его назад, и он стукнулся затылком о край прохода, после чего скатился вниз по узким крутым ступеням.
Первый мнимый гариб не растерялся и тотчас напал на монаха. Но тот отразил его саблю мечом и пнул врага в коленную чашечку. Поэтому второй выпад молчуна получился неуклюжим. Баррелий даже не стал отражать эту атаку. Уклонившись, он подскочил вплотную к противнику и вонзил тому «эфимец» в левый бок. А потом столкнул жертву в щель на упавшего соратника. После чего спрыгнул туда сам, опасаясь, как бы другие молчуны не успели закупорить вход.
Судя по дальнейшему шуму, опасался Баррелий не зря – внизу у лестницы был кто-то еще. Мычание, которое издавал явно не кригариец, вскоре умолкло. Но поскольку мы с Таврием не видели дерущихся, эти мгновения показались мне долгими. Ван Бьер кинулся в неизвестность, где его могло поджидать все, что угодно. И быстро отступить у него не выйдет – два тела на узкой лестнице загромождали ее почти целиком.
Курсор в волнении переминался с ноги на ногу, поглядывая то на вход в подземелье, то на меня. Кинжал в моей руке и угрюмые взгляды, которые я бросал на слугу Громовержца, тревожили его. Вряд ли я походил на убийцу, но скрывать свои чувства я не умел и не пытался. Если Баррелий не выберется обратно, Таврию подавно не стать моим союзником. А если он попытается меня схватить, я покажу ему, чему успел научиться у кригарийца.
Вскоре шум утих и наступила тишина, продлившаяся еще какое-то время. И когда ее нарушил голос, он к моему немалому облегчению был мне знаком.
– Идите сюда, святой сир! Вам надо обязательно на это взглянуть, – позвал курсора монах. Про меня он тоже не забыл: – И ты, Горшок, спускайся. Надо закрыть вход, чтобы никто сюда больше не нагрянул.
Дабы мы не споткнулись, ван Бьер убрал с лестницы тела, попутно добив мечом молчуна, который был лишь оглушен. Еще один труп мы обнаружили, когда присоединились к кригарийцу. Третьего противника он зарубил возле деревянного механизма, упирающегося в потолок рукотворной пещеры. Довольно просторной, надо заметить. Бревенчатая крепь, не позволяющая ей обвалиться, достигала высоты в полтора человеческих роста. И была изготовлена не тяп-ляп, а очень надежно. А приделанные к столбам факелы разгоняли здешнюю темноту.
Едва мы спустились, Баррелий начал вращать огромное колесо-ворот. Сам же механизм упирался в дно закрывающего щель саркофага и двигал его от стены и обратно.
Таврий тем временем осмотрел трупы, но к своему огорчению не нашел у них блитц-жезл.
– Что там в глубине? – поинтересовался он, глядя в шахту, которая дальше шла под уклон. В ней тоже горели факелы, но вскоре она сворачивала вправо, и ее конец был отсюда не виден.
– Вы спрашиваете меня, как будто я тут раньше бывал, – отозвался ван Бьер, продолжая крутить ворот. – Я разглядел в конце коридора какой-то зал. Там темно, но он великоват для обычного тайника. Я бы даже сказал, он слишком огромен.