– Но свитки – важные улики! – возразил Таврий, который явно надеялся отыскать в сундуке свой жезл и снова потерпел неудачу. – Я обязан захватить их с собой для изучения!
– Лучше изучите их здесь, – предложил ему в ответ Баррелий. – Я бы тоже не отказался узнать, что в них написано.
– Я запрещаю вам их читать, – запротестовал священник. – Скорее всего, это тексты из Еретического реестра. Даже если я прочту их, мне строжайше запрещено произносить такое вслух.
– Вот незадача. – Кригариец задумчиво посмотрел на меня, но потом решительно помотал головой. Таврий его знаков не понял, но я догадался – он хотел дать свитки мне, но передумал. Если станет известно, что я – бордельный мальчик на побегушках, – обучен чтению, это вызовет у священника вопросы. И пусть ван Бьер желал докопаться до истины, он не стал разоблачать меня перед Капитулом.
Впрочем, выход из этого щекотливого положения нашелся.
– Не хотите, и не надо, – пожал плечами Баррелий. – Тогда я сам взгляну на эти бумаги. Читать я все равно не умею, и для меня ваши еретические письмена – обычные каракули. Но если там вдруг обнаружатся карты, это мне пригодится.
Не дожидаясь согласия курсора, монах отер грязные руки о тюфяк, подобрал ближайший свиток и развернул его. Так, чтобы я тоже мог в него заглянуть.
Таким образом мы осмотрели все бумаги, на что Таврий ни словом не обмолвился. Я старательно делал вид, что мне просто любопытно, а в действительности бегло прочитывал свитки от начала до конца. Карт в них не оказалось. А то, что было написано, больше смахивало на абракадабру. Вдобавок я, очевидно, читал свитки не по порядку, и в моей голове все еще больше перепуталось.
– Ну что, нашел знакомые буквы? – полюбопытствовал у меня ван Бьер, отдавая курсору последний свиток.
– Ага! Все четыре, которые знаю, – кивнул я, сообразив, как надо подыграть товарищу.
– Умный парень. Еще немного, и научишься писать свое имя, – снисходительно похвалил меня Таврий. Все свитки он собрал в дерюжный мешок, откуда сначала вытряхнул солому. Этот и другие мешки служили здесь подушками.
Мы продолжили обыск, надеясь, отыскать еще что-нибудь интересное: тайник или припрятанную записку.
– Как вообще можно приручить себура? – спросил я у Баррелия, который взялся отмывать с себя грязь в жбане с питьевой водой. – Даже если эти люди знают гномий язык, без своих языков они не могут говорить с отродьем.
– А как дрессируют животных в цирке? – ответил монах вопросом на вопрос. – Кнутом и пряником… точнее, мясом. Так же с гномьим отродьем. Наоборот, его приручить еще легче, ведь эти твари умнее зверей. Конечно, не всякий себур пойдет служить человеку за мясо. Но есть среди них такие, которым нравится ежедневная кормежка. Эти твари полжизни проводят в поисках пищи и очень часто голодают. А когда еды вдоволь, многих из них на голодную волю больше не тянет.
– И чем их кормят?
– Сам догадайся. Даю подсказку: посмотри на подсвечники возле статуи.
– О нет! – От страшной догадки я даже выронил нож, которым вспарывал очередной тюфяк. – Значит, по-твоему, пленника тоже скормили чудовищу?
– Разумеется, нет. Полностью исключено, – помотал головой Пивной Бочонок.
– Откуда знаешь?
– Я проверил. Желудок себура пуст. Если бы он недавно поел, то еще не переварил бы человеческие останки. Но я их там не нашел.
Он сорвал со стены один из флагов и вытер мокрые руки, а затем штаны и сапоги.
– И куда идем теперь? – вновь спросил я. – На улицу Шелкопрядов?
– А куда же еще? Не думаю, что пленника приведут сюда дважды. – Монах скомкал флаг-полотенце и отбросил его в сторону. – Или что, у тебя есть другие идеи?
Идея у меня была только одна: покинуть скорее это зловещее место и вернуться в город, где, небось, уже сверкало солнце.
– Как я и подозревал: эти тексты из Еретического реестра, – подал голос Таврий, тоже пробежав глазами по свиткам. – Ваше счастье, что не умеете читать, а то осквернили бы свои души тяжким проклятьем.
От этих слов мне стало не по себе, ведь я, в отличие от Баррелия, не был язычником. И пускай я тоже перестал верить Капитулу, во мне еще жил страх перед Громовержцем, которого не стоило злить понапрасну.
Пришлось утешить себя мыслью, что я читал запретные тексты с благородной целью: спасти братьев ван Бьера, и неважно, что они тоже не верили в единого бога.
– Так кем же могут быть хранители этих вредных записей? – вновь спросил Баррелий. – Странная статуя, странные флаги, странные свитки… Уж в них-то, поди, написано, с кем мы имеем дело.