Каким бы твердолобым ни был великан, в столкновении его головы и каменной вторая одержала быструю и убедительную победу. Выронив топор, громила с разбитым черепом распластался поперек коридора. А его соратники, разразившись воплями ярости, снова взялись долбить щит и баррикаду копьями.
– Давайте другие камни, святой сир! – вновь обратился Баррелий к курсору, и тот начал подтаскивать к нему прочие обломки статуи. – Парень, как у тебя дела?
– Да никак! – раздраженно отозвался я, стуча молотком по креплениям. Больше всего на свете мне хотелось заорать «Спасите! Помогите! Убивают!», только я осознавал, что меня все равно никто не расслышит. Во-первых, ставни были очень толстыми. Во-вторых двор перед особняком был слишком большим, чтобы я докричался из-за ставен до улицы. А в-третьих, мой далекий приглушенный крик попросту растворится в уличном шуме.
– Попробуй бить молотом по замку, – посоветовал ван Бьер. – Бей сверху, туда, где дужка входит в корпус. Возможно, запор изношен и сломается.
Так я и сделал. Но для замка, который выдержал десятки ударов тараном, мое тюканье было подавно не страшно. И все же я продолжил дурацкую борьбу, ибо что еще оставалось?
Никто больше за секиру не хватался, что, впрочем, было для нас слабым утешением. Это поначалу копья оставляли на баррикаде лишь царапины да сколы. Но у хозяев, в отличие от меня, тупая долбежка получалась лучше. И вот уже шкаф предательски затрещал, а в щите появились сквозные дыры. И когда это случилось, полагаться на крепость нашей обороны стало нельзя. Вот только усилить ее заново было, к несчастью, нечем.
Ван Бьер удерживал разваливающуюся столешницу и одновременно швырял камни. Судя по воплям, он пришиб еще одного или двух человек. Но большинство камней не попало в цель. Наученные горьким опытом враги поумнели и вновь спрятались под щитами.
– Ну, готовьтесь! – предупредил нас кригариец, упираясь из последних сил в растрескавшийся щит. – Буду вам признателен, если вы пустите кровь хотя бы парочке ублюдков. Остальных, так и быть, беру на себя! Если кому-то из вас повезет выжить, а мне нет, расскажите миру, какой смертью я издох и скольких врагов забрал с собой! О большем не прошу. Обещаете?
Я хотел крикнуть, чтобы он даже не вздумал издыхать, но в этот момент в доме что-то шарахнуло. Да с такой силой, что пол под нами содрогнулся. А затем до нас донеслись треск и гул, которые с каждым мгновением становились все громче и зловещее.
Хозяева тоже были удивлены и озадачены настолько, что прекратили ломать баррикаду. Ярость в их криках внезапно сменилась тревогой. Они терялись в догадках и понимали: стряслось что-то нехорошее, и оно еще не закончилось.
Загадка разрешилась очень быстро. Сразу, как только в коридор и в комнату хлынула волна горячего воздуха и клубы дыма.
– Пожар! Пожар! – заорали враги. А рев бушующего внизу пламени нарастал, и было очевидно, что вскоре оно охватит второй этаж.
Нападать на нас пропал всякий смысл – куда проще было дать нам сгореть вместе с домом. Эта идея понравилась всем головорезам. К тому же им было рискованно оставаться не только в горящем здании, но и поблизости от него. Пожар привлечет внимание сотен людей, а наши противники к этому не стремились.
Кажется, они даже обрадовались, что им не придется вступать в бой с кригарийцем. И, послав ему напоследок проклятья, скрылись так быстро, как только смогли.
– Как это случилось? Кто устроил поджог? – недоуменно воскликнул Таврий после того, как враги оставили нас в покое. Хотя, конечно, какой тут мог быть покой! К нам подбиралось пламя, и дышать из-за заволакивающего комнату дыма становилось все труднее.
– Какая теперь разница. Кто бы ни загнал нас в пекло, я тут жариться не собираюсь, – ответил ван Бьер. И, отбросив изломанный щит, поинтересовался у меня: – Где отмычка, парень? Давай ее сюда!
Я достал из торбы отмычку, и Баррелий взялся ковыряться ею в замке на ставнях, но почти сразу бросил эту затею.
– Бесполезно, – сдался он, возвращая мне инструмент. – Вы повредили замок. Теперь его, небось, даже ключом не открыть… Ладно, попробуем выйти тем же путем, что и хозяева. Дышите через ткань – так будет легче.
– Ты здесь, ван Бьер?! Отзовись, сукин сын, если жив! – внезапно окликнули кригарийца из коридора. Будучи на взводе, он снова выхватил «эфимец», но тут же вернул его в ножны, поскольку узнал зовущий его голос. Также, как я. А вот священник – нет, поскольку вряд ли он был знаком с Псиной.
– Конечно! Кто же еще мог запалить этот гадюшник так вовремя! – отозвался кригариец. И, поманив нас за собой, вышел в коридор.