– И зачем пленнику оставлять этот символ? – спросил Таврий.
– Возможно, тут и правда нет смысла, – допустил Баррелий. – Мало ли что мог выцарапать на стуле ногтем обездвиженный человек, которого вдобавок опоили дурманным зельем Но если считать это сигналом, который пленник хотел нам подать, тогда все очень серьезно. Возможно, он подслушал разговор похитителей насчет Вальтара Третьего, и понял, что против тетрарха что-то замышляется. Вот и решил нас предостеречь, надеясь, что мы здесь объявимся.
– И все же чересчур сомнительная находка, – покачал головой курсор. – Мешок с документами, который мы раздобыли на Тотенштайне, был куда весомой уликой.
– Вот именно, что «был», – мрачно усмехнулся ван Бьер. – Те свитки вернулись к своим хозяевам, и пользы нам от них теперь не больше, чем от выеденного яйца. Да и от этих царапин – тоже. Мы же не предъявим их как свидетельство того, что тетрарху угрожает опасность. Тем более мы и сами в этом не уверены.
– Твоя правда, язычник. Нам нужны другие доказательства. Желательно неопровержимые, – согласился Таврий. И поводив носом по воздуху, забеспокоился: – Надо бы поторапливаться, а то скоро здесь будет нечем дышать.
Бегло осмотрев эту и соседнюю комнаты, мы нашли лишь одну любопытную вещь. Точнее говоря, ее подобрала Псина, сразу опознавшая в ней знакомую улику. А мы прошли мимо, сочтя ее обычным пыточным инструментом, похожим на те, которые ван Бьер разбил в кладбищенском подземелье.
– Кихар-меражда! – провозгласила Вездесущая, показывая нам свою находку. Это было нечто вроде человеческого намордника со странным механизмом. – Так вот где у них проходил обряд заррагариб!
– Чего-чего? – переспросил Баррелий.
– Я говорю – вот оно, устройство, которым эти мерзавцы удаляли себе языки, – пояснила канафирка. – И кресло с зажимами наверняка служило для посвящения в гарибы, а уже потом для пленников.
– Что-то непохоже на канафирский механизм, – усомнился монах. – Слишком грубая и неряшливая работа.
– Отрадно, что ты тоже заметил, – кивнула Псина. – Да, эту кихар-мираджу собрали не в Плеяде. И даже не в нормальной мастерской. Жуткая кустарщина. Такую кривулину мог сварганить человек, видевший когда-то оригинал, но не имевший под рукой ни чертежей, ни подходящих инструментов.
– У тех, с кем мы дрались в доме, языки были на месте, – припомнил кригариец. – За всех не отвечу, но у большинства – точно.
– Во главе гарибов из Плеяды тоже стоят люди с языками, – ответила Вездесущая. – А иначе, сам понимаешь, командовать такими солдатами было бы очень сложно.
– Если тебе не нужна маска, позволь, я ее заберу, – попросил курсор. – Мне она пригодится для отчета.
– Да пожалуйста. Мне эта дрянь ни к чему, – не возражала канафирка. И отдала Таврию кихар-мираджу, которую тот предусмотрительно завернул в найденную здесь же ветошь.
Добравшись до тоннеля, что вел из подвала в дальний конец сада, к беседке, мы, однако, не стали торопиться вылезать наружу.
– Если не желаешь снова угодить в драку, лучше подожди, – наказала Псина ван Бьеру, закрывая за нами люк потайного хода. – На том конце хозяева могут устроить засаду на случай, если ты знаешь об этом тоннеле и тоже решишь по нему удрать.
– А как ты сама о нем проведала? – спросил Пивной Бочонок. – Тебе же еще утром не было об этом известно.
– Мы проникли в сад до рассвета и спрятались в зарослях. Когда вечером махади следила за пленником, его тоже ввели через садовую калитку. Поэтому мы знали, что если его решат переправить куда-то еще, мимо нас он не пройдет. Увы, мы опоздали. Пленника увели из дома до нашего появления. Зато мы обнаружили, как хозяева спускаются из беседки в потайной люк. Видимо, они часто пользовались тоннелем, поэтому не запирали лаз. Вот мы и подумали, а не добраться ли нам этим путем до подвала.
– А если бы вас поймали на полдороге?
– Такое не исключалось. – Вездесущая проверила, плотно ли закрыта крышка люка. А затем подперла ее взятой из подвала лопатой, так как изнутри не было запора. – Но риск того стоил. Если бы нам удалось освободить пленника, я вколола бы ему сыворотку, от которой он пришел бы в себя. Так что обратно мы прорывались бы втроем. Но нам не подфартило: в подвале мы нашли лишь одно пустое кресло.
Пригнув головы, дабы не задевать низкий потолок, мы отправились поближе к выходу. Рев пламени и грохот рушащихся перекрытий был слышен даже глубоко под землей. Но дым сюда не проникал, а тот его запах, что мы чувствовали, источала наша одежда, успевшая им пропитаться.
– А как вы узнали, что мы тоже здесь? – вновь поинтересовался Баррелий у Вездесущей. Дойдя до конца тоннеля, он воткнул факел в подставку и уселся передохнуть на нижнюю ступеньку лестницы.