– Подсвечник, – ответил я. И, не дожидаясь понукания, принес монаху заинтересовавший его предмет.
На самом деле подсвечник крепился к длинной, в три локтя, бронзовой стойке с увесистым основанием. Все три части отсоединились друг от друга, стоило монаху приложить к ним усилие. А интересовала его лишь стойка, из которой получилась неплохая дубинка – ухватистая и весьма смертоносная в руках кригарийца.
– Ну вот, уже кое-что! – обрадовался он, покрутив в руке свое импровизированное оружие. – Кстати, ты тоже слышишь вопли островитян или мне это мерещится?
– Хойделандеры? Но как они сюда попали? – удивился я. Действительно, среди доносящихся до нас криков звучали похожие на те, что я наслушался в Кернфорте. Только откуда бы им взяться в Главном храме Капитула?
– Сам бы хотел выяснить. Но это точно не безъязыкие культисты, – ответил ван Бьер. Потом посмотрел на меня и неуверенно добавил: – Прямо не знаю, что с тобой делать. И здесь тебя не бросишь, и с собой не возьмешь… Ладно, следуй за мной. Возможно, тебе повезет прошмыгнуть к воротам и скрыться.
– А ты? Что будешь делать ты?
– Для начала осмотрюсь. Идем. Только не подлезь мне под руку, а то я все еще плоховато вижу.
И он, в последний раз промыв глаза, заторопился к выходу.
Коридор выходил на просторный балкон, который возвышался над главным залом. И с которого вели вниз две широкие, проложенные вдоль стен лестницы. На самом балконе никого не было, зато внизу происходило такое, отчего у меня аж захватило дух и разбежались глаза.
Я не знал, на чем или на ком в этой сумятице остановить взор. Но врагов от союзников я отличил сразу, хотя более пестрого воинства, чем островитяне, представить было сложно. Но именно своей пестротой они и выделялись из храмовников и гвардейцев, облаченных в одинаковые доспехи и гербовые накидки.
Хойделандеров было невероятно много, только откуда они взялись, если храмовые ворота оставались закрытыми? Браннеры напирали на хозяев, выстроившихся в круг у алтаря и ушедших в оборону. А эфимцам неоткуда было ждать подкрепления. По крайней мере, в ближайшее время. И прорываться к воротам было поздно. Толпа островитян уже размахивала мечами в притворе, убивая…
– Они убивают калек! – воскликнул я. – Убивают их всех!
Да, нашим бывшим соседям по притвору крупно не повезло. Они не смогли убежать, потому что ворота были закрыты, и не могли сопротивляться. Тогда как враг рубил и резал их безо всякой жалости, заливая пол их невинной кровью.
– Пригнись! – скомандовал мне ван Бьер. И я, упав на колени, стал глядеть на битву через балюстраду. Монах тоже присел, не желая быть замеченным раньше времени. – А где Вездесущие? Ты их видишь?
– Трудно сказать. Там на полу сплошное кровавое месиво. Уже ничего не разобрать.
– Ну нашу Псину так легко на клинок не насадишь, – попытался утешить меня Баррелий, в который раз протирая глаза. – Эта бестия умеет за себя постоять. Лучше скажи, как дела у Вальтара. А то у меня глаза слезятся, едва отличаю браннеров от рыцарей.
Странно, но гибель несчастных калек ужаснула меня больше, чем то, что вскоре их участь мог разделить сам тетрарх. Но его продолжали оберегать гвардейцы и храмовники, пусть даже их становилось все меньше и меньше. Где дрался краснорожий Гийом Кессарский, я не видел. Также, как не видел знамя, которое он нес. Правда, храмовники, что рубились плечом к плечу с гвардейцами, были явно не культистами – те вряд ли стали бы защищать правителя, кто бы на него ни напал.
– Попробую пробиться к эфимцам, пока их оборона держится, – принял решение кригариец. – Оставайся здесь и спрячься за статуями. Если к браннерам не прибудет подмога, мы выстоим.
– Но ты еще не прозрел! – Я попытался воззвать к его рассудку. – Нельзя же идти в бой полуслепым!
– Я достаточно прозрел, чтобы отличить вблизи своих от чужих, – отрезал Баррелий. – Вдобавок тетрарх знает, что я на его стороне, поэтому…
И тут в зал с криками ворвалась новая толпа хойделандеров.
Лишь теперь я заметил, откуда они вторгались – из двух дверей на первом этаже, что находились под нашим балконом. Куда вели те двери, неизвестно, но не в город – вряд дружины Гвирра Рябого уже бегали по столице. Тем не менее это был второй вражеский отряд, вторгшийся в храм. А значит, за ним могли последовать другие, гораздо более крупные.
Даже навскидку нельзя было счесть вражеское подкрепление. Но его хватило, чтобы островитяне сразу взяли перевес в битве. Защитный круг эфимцев был смят, прорван и разбит на части. А по отдельности эти группки продержались недолго. Не успел ван Бьер закончить очередную бранную тираду, как остатки гвардейцев и храмовников пали под натиском браннеров. Которые, зарубив последнего эфимца, разразились таким дружным победным ревом, что от него задрожали храмовые своды и окна.