— Держись, Андрюша, я иду на помощь! — Слова командира вырвали его из надвигающегося ужаса и включили механизм мужества. Он вспомнил разговор с Главным Конструктором накануне старта:
«Андрей! Если после выхода или в шлюзе случится непредвиденное, и ты не сможешь вернуться в корабль, ты же знаешь своего командира. Он не бросит тебя. Пойдет на выручку. Разгерметизирует корабль, а это значит, что ряд систем откажут в глубоком вакууме. И тогда гибель обоих, корабля и очень длительная остановка в космических исследованиях. Только ты сможешь принять правильное решение: одна или две жизни. Здесь нужно быть мужчиной».
— Командир, прекрати разгерметизацию корабля. Я принял решение.
Воля мужчины, летчика возобладали над липким чувством смертельного страха. Он вытащил из кармана скафандра специальные бокорезы, подтянул фал, связывающий как пуповина его с кораблем. Как мог спокойно произнес последние слова для магнитофона.
— Прощай, командир! Прощайте люди!
Прощайте, родные мои! Живите долго!
В следующее мгновение резким нажатием бокорезов он перекусил фал и провода, соединявшие его с кораблем, вырвал плечи из цепких объятий шлюза и сильно оттолкнулся.
Услышав голос Андрея, командир глянул на экран телевизора, где просматривалась шлюзовая камера, и увидел пустоту, в которой как змея извивался фал, а в открытый люк вползало черное безмолвие Космоса…
Да простит меня читатель за эту фантазию о воле и мужестве, в которую я вас позвал.
Все в реальном полете было гораздо прозаичнее. И спустя тридцать лет от великого свершения человечества — выхода в открытое космическое пространство, благодаря желанию некоторых, уж не знаю, как и назвать их, мерзавцев и подлецов, от этого подвига повеяло смрадом заказного убийства, так популярного в наше время.
Я предлагаю читателю разобраться в истинных мотивах и развеять эти мразь и смрад, которыми попытались некоторые «горе-участники космических исследований» оклеветать в печати добрые имена Главного Конструктора Сергея Павловича Королева и Героя Советского Союза летчика-космонавта Павла Ивановича Беляева.
И сделано это было как удар ножом в спину исподтишка в День Космонавтики 12 апреля 1995 года, т. е. тридцать лет спустя после этого легендарного полета.
У Гебельса в его теоретических разработках о практических приемах пропаганды, говорится: главное вовремя оболгать и обгадить порядочного человека. Потом он может потратить всю жизнь, чтобы отмыться. И не исключено, что ему ее не хватит. Если же человека уже нет в живых, то такая задача по силам только тем, кто знает истину, способен о ней рассказывать и защитить добрые имена оболганных. Попытаюсь это сделать с помощью фактов и людей, достоверно знавших эти события. В «Литературной газете», вышедшей в этот день под рубрикой «Тайны космонавтики» читаем броское название «Сможешь отстрелить Алексея?» — якобы Главный конструктор Сергей Павлович Королев жестко спросил об этом командира корабля Павла Ивановича Беляева перед первым в мировой истории выходом человека в открытый Космос.
Читал дальше статью и не верил, что это написал полковник медицинской службы запаса Ростислав Богдашевский. Как же нужно было ненавидеть на протяжении многих лет то дело, которому он посвятил столько лет своей жизни, как нужно было ненавидеть двух прекрасных людей, которых уже нет с нами, и они не могут защитить себя, чтобы публично оболгать их и обвинить в подготовке убийства в Космосе.
Чтобы читатель мог представить как происходил этот «сговор» на заказное убийство приведу дословно выдержки из публикации в «Литературной газете».
Ростислав Богдашевский: «Вспоминаю некоторые «нюансы». На тренировках экипажа присутствовало много разного и всякого начальства. После ее окончания я «раздел» космонавтов (снял медицинскую экипировку), провел врачебный осмотр (медконтроль) и остался в так называемой «темной комнате», что рядом с кабинетом врача, приводить в порядок их «медицинскую амуницию». И, естественно, ничего не знал о том, что Сергей Павлович Королев попросил дать ему возможность поговорить тет-а-тет с космонавтами. Ему и предоставили кабинет врача, в котором никого не было. Так я невольно оказался свидетелем разговора Сергея Павловича сначала с Беляевым, а потом с Леоновым.
Учитывая то, что и Королева и Беляева уже нет с нами, а также то, что впоследствии, когда Павел Иванович умирал в госпитале имени Н. Н. Бурденко от обширного перитонита и буквально за несколько часов до того, как уйти в забытье, рассказал мне об этом разговоре, я его привожу практически дословно.