Тренировка Титова и второго члена его условного экипажа продолжается. Несколько сеансов связи подтверждают, что у них все нормально, но энтузиазма в словах не слышно. Приближается ночь. Утром конец тренировки и для них, но никто не знает, что готовит нам всем ночь.
В полночь взлетаем, чтобы отработать элементы взаимодействия космонавтов со спасательным вертолетом и процессе поиска. Над пустыней взлетают сигнальные ракеты. Летим на них. Сейчас должен вспыхнуть алый сигнальный огонь, показывающий место нахождения космонавтов и площадку для посадки вертолета. Вспышка сигнального огня, а затем какое-то неестественное, непривычное его горение, и тут же по радио голос Титова: «Прошу немедленно экстренной посадки. У нас ЧП».
Командир вертолета включает фары, посадка ночью не предусмотрена и опасна, однако идем на снижение. Лопасти поднимают пыльно-песчаный вихрь, в котором ничего не видно. Командир вертолета в этой круговерти мастерски сажает машину. Подбегаем к космонавтам. Напарник Володи Титова корчится от боли: у него обожжена рука. В темноте ночи он дважды нарушил инструкцию, неправильно сработал сигнальным патроном, к тому же не одел защитную перчатку, и пламя температурой в тысячу градусов ударило ему в ладонь. Врачи оказывают первую помощь. Бежим в вертолет. Взлетаем. Впереди видны огни Бухары. Через двадцать минут садимся рядом с областной больницей.
Осмотревший ожог врач успокоил меня: «Через две-три недели сможет нормально работать, но кожа с ладони сползет».
Настроение мерзопакостное. На фоне ранее успешно проведенной с четырьмя группами космонавтов работы эта тренировка с группой Титова сплошное ЧП. И все из-за того, что они летели сюда не проверить себя на прочность и жаростойкость, а развлечься и посмотреть на экзотику пустыни.
В гостинице сидим с Василием Лазаревым. Мысли грустные.
— Что будем делать? — спрашиваю его.
— Объективно доложим руководству. Считаю, что надо гнать их из космонавтов, — говорит Лазарев. — Такие сломаются в другом, более серьезном деле, что может повлечь за собой последствия.
Мне сказать нечего и я молчу.
Утром о происшествии докладываю в Центр подготовки. Оставшийся за начальника Центра генерал Андриян Николаев срочно высылает самолет.
— Прилетайте. Разбираться будем дома, — как всегда лаконичен Николаев.
Грустным был этот перелет. Еще и еще раз мысленно я перепроверял себя, может быть отказаться от всех этих тренировок, может прав был Зинченко, говоривший, что захотят жить — выживут.
Нет и еще раз нет. Тренировки на выживание нужны, прежде всего, потому, что выдержка и устойчивость в непредвиденной ситуации могут пригодиться и в космосе. Эти тренировки космонавтов, готовили их к более сложным испытаниям, закаляли характеры мужчин. И это я слышал ото всех, кто прошел эти испытания. Сейчас же передо мной сидели понурые, хмурые люди, которые ждали приговора от старших товарищей и начальников. Я тоже ждал приговора тому тяжелому делу, которое затеял со своими товарищами ради успеха космических полетов и на которое меня нацелил погибший Володя Комаров.
К вечеру самолет заходил на посадку на аэродром Чкаловский. Пеленой дождя была накрыта взлетная полоса. Мы ворвались в эту пелену, и по иллюминаторам поползли горизонтальные полосы воды. Самолет зарулил на стоянку. На земле дождь был несильный. После почти месячного пребывания в пекле Средней Азии от дождя было как-то уютно и радостно. Он охлаждал страсти и снимал горечь последних дней пребывания на юге.
Сегодня радость встречи дома, а завтра у меня очень сложный, полный драматизма и неприятностей день. Утром предстоит разбор тренировок с последней группой космонавтов. Перед работой встречаюсь с Василием Лазаревым. Он сообщает, что у него уже состоялся разговор с Андрияном Николаевым, результатом которого может быть отчисление всей последней группы из отряда космонавтов. Такой результат меня совсем не устраивал. Я готовил их к трудностям в работе в космосе, а получилось, что привел их к отлучению от этой работы. Настроение прескверное. На разбор последней тренировки собрались в кабинете Николаева. Космонавты из последней группы выглядели поверженными, организаторы тренировок, — и, прежде всего я, виноватыми. Победителей в этом разговоре не предвиделось. Все чувствовали себя скверно.
Докладывал о результатах тренировки Василий Лазарев. Психологи дали анализ происшедшего. Вывод был тяжелый. По психологической устойчивости к экстремальной ситуации космонавты группы в настоящий момент не способны выполнить космический полет. По моей просьбе психологи смягчили формулировки, обошли острые углы, не были категоричны в принятии решения руководством Центра. Уж больно обидно было потерять пять космонавтов, выбранных из тысяч летчиков. Хотелось сберечь их.