Акватория Черного моря. Кандидаты на полет легли в дрейф
Мирослав Гермашевский, летчик ПВО Польской Народной Республики, чувствует себя на воде как в невесомости
Двухчасовой эксперимент подходил к концу, а Перфилкин и Васильев так и оставались привязанными в креслах, не рискуя изменить позу. Надо сказать, что опыт участия Перфилкина во многих морских испытаниях показал, что у него природой подаренный загрубленный вестибулярный аппарат и любая качка для него как развлекательное пребывание на качелях. Вспоминается эпизод, когда еще с двумя испытателями Славка Перфилкин в течение двенадцати часов находился в СА. Оба его товарища заполнили мешки для рвотных масс, а он в это время уминал пищевой бортовой рацион. С побледневшими лицами испытатели молча ждали очередного приступа рвоты, а Славка тем временем попивал воду из бачка и рассказывал анекдоты и напевал песенки.
Очередная шутка могла кончиться драматично.
— Что-то вы ребята притихли. Есть захотелось. Может блеванете, а я закушу.
Шутка вызвала у обоих приступ рвоты. В желудке уже не было пищи, поэтому шла желчь. Переждав какое-то время, один из испытателей — мастер спорта по штанге сказал:
— Еще одна такая шутка и из СА тебя, Славка, вынесут покойником.
Славка увидел ненависть в глазах партнеров по эксперименту и замолк. Он понял, что от угрозы до дела не так уже далеко.
И вот спускаемый аппарат с Перфилкиным и Васильевым на борту «Челюскина». Открыли люк. Из аппарата вылезли испытатели. Отдышавшись на палубе, на свежем морском ветру, они стали рассказывать о работе систем корабля. Мы же ждали от них рекомендаций по перемещению внутри СА и занятию более благоприятных поз при длительном дрейфе на волне.
Но рекомендаций не последовало. Они так и не отвязались, боясь, что их побьет о твердые конструкции интерьера корабля.
На вопрос: «Почему они не отвязались и не попробовали изменить позы внутри СА?» Славка ответил с некоторым вызовом:
— Вот вы сейчас пойдете и отвяжетесь, а потом расскажете, как это получилось.
— Ну, что ж, попробуем! — сказал я.
У нас предстоял повтор эксперимента вместе с Михаилом Бурдаевым — космонавтом, которому так и не суждено было полететь, хотя по своей подготовке и уровню знаний он был готов к полету. Его теория, что космонавт должен быть суперменом, подтверждения не получила. Все космонавты были, остаются и будут из костей и мяса, со своими трудностями, эмоциями, но люди, нацеленные всей своей жизнью в отряде космонавтов на полет, в котором нужно с достоинством выполнить поставленную программой задачу. И вот с таким, как выяснилось, не суперменом, я оказался внутри СА на шестибалльной волне. Первое время, пока проверяли работоспособность систем, дотягиваясь до различных кнопок и пультов, состояние дискомфорта было незначительным. Слегка подташнивало. Я видел, что, стараясь, чтобы я не заметил, Михаил подвинул к себе мешок для рвотных масс. Я это сделал раньше, боясь при приступе острой тошноты, не успеть и облевать корабль, который потом тяжело будет довести по микроклимату до исходного состояния, потому что внутренняя обшивка корабля впитывала запахи тел и пота испытателей. Не случайно мы называли аппарат «собачником». После длительного пребывания в нем адаптируешься к запахам, а сначала кажется, что чувствуешь дух всех, кто здесь был до тебя…
К середине второго часа пребывания в аппарате вся программа по работе с системами была исчерпана и мы с Михаилом, как кузнечики, выставив коленки, сидели, привязанные к креслам, не решаясь отвязаться и приступить к изменению поз. На момент начала эксперимента у меня был вес сто двенадцать килограммов и рост 192 сантиметра, у Михаила Бурдаева при росте 180 сантиметров идеальный вес 78 килограммов. В общем оба не хлипких человека и разворачиваться в ограниченном объеме СА, который непрерывно крутило и бросало, ставя с головы на бок, с бока на другой бок и ноги, а затем снова на голову, когда под собственной тяжестью провисаешь на привязной системе, спасающей тебя от ударов о приборную доску и стальную обечайку люка. Казалось, только в такой позе и можно спастись от ударов, но не от изнуряющей качки и затекающих от неподвижности органов тела, зажатых ложементом. Неподвижность вызывала сначала затвердение от напряжения мышц, а затем судороги, сопровождавшиеся нестерпимой болью. Нужно было искать другие позы.
Оставался еще час эксперимента. Можно было дотерпеть. Но тогда нет рекомендаций для экипажей кораблей, которые могут приводниться в экстремальных ситуациях. А наша работа в этот момент направлена именно на то, чтобы решить эту задачу.