— Мне все ясно и понятно. Кто еще имеет свои суждения и предложения, присылайте в письменном виде. Через месяц соберемся снова, чтобы решать, как строить мост — вдоль или поперек, — резюмировал он и закрыл совещание.
Больше к этому вопросу не возвращались. А дальше был Афганистан, где сложили головы многие десятки летчиков из-за неподготовленности к выживанию и слабости ПСС.
Затем приступили к раздаче наград и взысканий. Мой непосредственный начальник, полковник Воробьев Л. В. настаивал на том, чтобы на меня наложили взыскание за то, что на борту спасательного вертолета вмешивался в действия экипажа. От наказания меня спасла фраза второго пилота вертолета капитана Олега Нефедова.
— Счастье Зудова и Рождественского, что у нас на борту оказался подполковник Давыдов — представитель ЦПК, иначе быть бы им в Кремлевской стене.
Конфликт разгоревшийся между мной и Воробьевым был разрешен начальником управления — космонавтом Георгием Шониным и начальником ЦПК Береговым. Было решено создать новую службу… Так, впервые в ЦПК появилось подразделение с очень длинным названием: самостоятельное отделение испытаний средств аварийного спасения (САС), приземления, поиска, эвакуации и подготовки космонавтов к действиям после вынужденной посадки в экстремальных условиях различных климатогеографических зон.
Ценою каждой вышеназванной задачи были жизни космонавтов, успехи или неудачи космических полетов. А задачи эти надо было решать группе специалистов из 11 человек.
И мы их решали.
«Коррида» в кабинете генерала Берегового
Утренний звонок Нади, секретаря Берегового, не предвещал ничего хорошего: «Иосиф Викторович, командир собрал совещание и срочно вызывает Вас. Думаю, Вас ждут большие неприятности. Из-за чего — не знаю, но это, скорее всего, связано со вчерашним приездом Глушко. В кабинете у командира все его замы, начальники управлений и служб. Поспешите, пожалуйста!»
Быстро собравшись и прихватив с собой кое-какие документы, я направился к штабу Центра. По дороге мысленно перебирал в памяти всевозможные ситуации в последний период работы, стараясь припомнить допущенные промахи и не находил причин для столь неожиданного вызова «на ковер» и встревоженного голоса Нади, которая всегда очень доброжелательно относилась к нашим трудным делам, и чем могла помогала. Мы ее в шутку называли: «Надежда — наш компас земной». В приемной Надя сразу показала на дверь Берегового — мол, заходите.
Я вошел. Береговой сидел за столом, сдвинув на переносице мохнатые брови. Взгляд его был жестким и решительным. Зная его характер, я понял, что меня ждет пренеприятный разговор. По сочувственным взглядам присутствующих я понял, что все уже было решено до моего прихода, и вызван я только для официального объявления мне взыскания. Вот за что только, я пока не представлял.
Глаза мои на какое-то мгновение встретились с глазами Павла Поповича. Прикрыв пальцами одной руки губы, он показывал, чтобы я помалкивал, а второй из-под стола показывал кулак: Держись, мол! Этот жест Поповича несколько меня приободрил.
— Садись и слушай, — голос Берегового не предвещал ничего хорошего.
Я подсел к главному инженеру Центра Шувалову Олегу. Тот тихо зашептал скороговоркой:
— Держись! Совещание о тебе и твоих тренировках по выживанию с бабским экипажем на море. Кто-то нажаловался по поводу ваших выводов и заключения по результатам тренировок.
Мой мозг стремительно раскрутил ситуацию вокруг этих тренировок. Постепенно я, кажется, начинал понимать, что к чему. Я оказался в жерновах сильных мира космонавтики, выяснявших свои приоритеты с помощью сенсационных космических полетов…
…После смерти Главного конструктора ОКБ «Энергия» Сергея Павловича Королева его место на короткое время занял академик Василий Павлович Мишин, «прославившийся тем», что при нем и не без его вины погиб космонавт Владимир Комаров. После катастрофы «Союза-1» место Генерального конструктора ОКБ «Энергия» по решению Политбюро ЦК КПСС занял давний соперник Королева академик Глушко Валентин Петрович.
Лавры Королева, связанные с запуском Первого искусственного спутника Земли, первого космонавта Юрия Гагарина и всего первого, что произошло при Королеве, видимо, не давали покоя академику Глушко. Возглавив ОКБ «Энергия», он начал многочисленные кадровые перестановки и всякие реорганизации на фирме, в том числе предполагались серьезные изменения и в программах космических полетов. Одним из нововведений стала разрабатываемая программа сенсационного, по мнению Глушко, полета космического корабля с чисто женским экипажем. Очевидно, ему вспомнились годы, когда так звучно и эффектно освещались в прессе и по радио полеты наших женщин — летчиц Валентины Гризодубовой и Марины Расковой. Хотелось такое же звучание придать и полету в космос экипажа, в составе которого были бы только женщины. И такой экипаж был подобран. Это Светлана Савицкая — командир экипажа, выдающаяся летчица-испытатель, уже побывавшая в космосе, и двое членов экипажа: врач — Елена Доброквашина и бортинженер — Екатерина Иванова. Все трое были увлечены космонавтикой и на протяжении ряда лет готовились к космическому полету, но, правда, в составе мужских экипажей. Благодаря чисто женской организованности, пунктуальности и ответственному подходу к выполняемой работе, уровень летной и технической подготовки этого экипажа был по отдельным показателям даже выше, чем у мужских экипажей. Светлана Савицкая — летчик-испытатель, установившая несколько мировых рекордов на различных типах самолетов, известная рекордсменка-парашютистка.