18
Папка с делом о таинственном аппарате и его владельце стала быстро пухнуть. В прежние времена Трофиновского насторожило бы такое "везение". Но сейчас он только тихо радовался, стараясь не выдать себя перед начальством самодовольной улыбкой. Ибо на составленной им схеме концы некоторых линий почти сразу же пересеклись.
Во-первых, оказалось, что пути канатоходца Виктора Марчука, художника Степуры и балерины Борисенко сходились не раз. Именно из-за "феи цветов", как называли Наташу Борисенко, Марчук ушел из техникума электроники в школу циркового искусства. Его увела надежда, тонкая, как паутинка. Тогда Виктору казалось, что, вступив на стезю художника, он переместится ближе к своей избраннице. Сначала он пытался стать поэтом, затем - музыкантом. Перепробовал все возможности и пал духом, решив, что никакими талантами не обладает.
Среди многочисленных Наташиных поклонников произвольно возникали своеобразные турниры, в которых каждый претендент демонстрировал свои отличительные качества: бросая косые взгляды на "фею", потрясали друг друга эрудицией в различных областях искусства, состязались в остроумии, сыпали цитатами, приносили кассеты с редкими записями. Однажды, когда они всей шумной компанией отправились в парк, молодой артист цирка решил поразить "фею". Он прошел по перилам подвесного моста, вызвав испуганно-восхищенный возглас Наташи. Артист победно глянул на поникших соперников: ну что, братцы, приуныли, это вам не цитаты и "хохмы".
И тогда к перилам направился Виктор Марчук. Все так и ахнули, а он невозмутимо и уверенно пошел по тому же пути, что и молодой цирковой профессионал. Никто из "зрителей" не знал, что еще в пятом классе учитель физкультуры был поражен умением Виктора Марчука бегать по бревну.
И тогда Виктору показалось, что в серых, с золотистыми искорками, Наташиных глазах мелькнуло восхищение...
Увы, среди "благодарных зрителей" оказался и милицейский патруль. Отчаянных задержали. После того, как они вместе побывали в отделении милиции, общая удача-неудача сдружила Виктора Марчука с молодым артистом цирка, и тот посоветовал ему "поступать к нам в школу". Он же и познакомил его с преподавателем акробатики, посулившим Марчуку "блестящее будущее".
Но не победы на арене, не призы на международных конкурсах, а одна лишь поощрительная улыбка Наташи Борисенко вдохновляла Виктора. Однако на сей раз паутинка надежды подвела. Разговоры о высоком служении на ниве искусства и успехи на канате не помогли достучаться в сердце "феи"...
Среди поклонников Наташи был и молодой художник Степура, оказывавший юной балерине всевозможные знаки внимания. Не однажды он "умыкал" ее из компании на выставки и вернисажи, вызывая у Виктора приступы ревности. Их соперничество продолжалось около полугода, пока они не стали союзниками в драке с еще одним соискателем руки и сердца юной девы Романом Яцюком. Это происшествие зафиксировано протоколом задержания N_187. В нем было сказано, что студенту Яцюку Р.В. нанесены легкие телесные повреждения Степурой С.М. и Марчуком В.А.
Пока ретивые воздыхатели вносили весомый вклад в благоустройство городских улиц, "на авансцене" появился ничем не выдающийся - не отмеченный ни на конкурсах, ни в милицейских протоколах - выпускник строительного института, который вскоре и стал мужем Наташи Борисенко.
Трофиновский думал, что не зря он когда-то объединил разрозненные дела в единое. Теперь он удивлялся и радовался своей дальнобойной интуиции.
Выяснилось, например, что инженер Роман Яцюк работает начальником смены на заводе "Медаппаратура". В отделе кадров и парткоме о нем отзывались как о талантливом инженере-изобретателе, а вот о человеческих качествах Романа предпочитали помалкивать. Когда лейтенант Синицын расширил круг опрашиваемых, один из членов партбюро высказал свое мнение: Яцюк - человек чрезвычайно обидчивый и мстительный, выжил с работы инженера Шпарова только за то, что тот плохо отозвался об его изобретении. "Видно, когда-то его сильно унизили, и та обида, будто осколок, колет его, успокоиться не дает", - сказал собеседник, морщась и притрагиваясь к плечу, где засел осколок - память о службе на границе.
19
Оказалось, что Роман Яцюк живет на той же улице, что и бывшая жена Трофиновского Тамара. Трофиновский не был здесь уже несколько месяцев. Его неприятно удивило, что в скверике так же, как раньше, сидят на скамейках влюбленные пары, он выискивал взглядом изменения - должны же они были произойти с той поры, когда он безвозвратно ушел из дома, где на четвертом этаже - второе окно справа - была его однокомнатная квартира.
Трофиновский поднялся в лифте и позвонил. Его долго рассматривали в глазок, прежде чем густой голос спросил:
- Вы к кому?
- К Роману Васильевичу Яцюку.
- По какому делу?
- Роман Васильевич дома?
- Занят. Зачем он вам нужен?
- Извините, не могли бы вы открыть дверь? Так ведь разговаривать неудобно.
Обитая черным дерматином дверь медленно, нехотя открылась, и следователь увидел перед собой высокого широкоплечего мужчину с большим мясистым лицом, густыми насупленными бровями, сходящимися к орлиному носу.
- Я к вам ненадолго. Роман Васильевич, - сказал, он полувопросительно.
- Если ненадолго... А я вас что-то не припомню... - Мужчина все еще загораживал вход.
Трофиновский показал удостоверение, и тогда Яцюк посторонился:
- Проходите. Шпаров со своими жалобами уже и до вас добрался?
- Добрался, - вздохнул следователь, проходя за Яцюком в большую, удобно и просто обставленную комнату. На письменном столе возвышался какой-то аппарат со снятой задней стенкой. Тускло поблескивали схемы и разноцветные проводки.
- Вот магнитолу взялся ремонтировать, - кивнул на аппарат Яцюк. Кстати, тот же Шпаров мне его сломал, на моем дне рождения.
И опять Трофиновский удивился совпадению: тогда, в злополучный день, когда он в последний раз видел Тамару, тоже сломался магнитофон, и его взялся чинить Вадик...