— Ты же не хочешь, чтобы я попал в долговую тюрьму, — жалобно произнес Клод. — А ведь именно этим может все закончиться.
— Сколько ты должен на этот раз? — сурово спросил лорд Винчингем.
Клод быстро достал из кармана листок бумаги.
— Это только счет на пятьсот гиней, — сказал он, — и я больше не могу медлить с оплатой. Прошу тебя, Стерн, выручи меня на этот раз, и я дам тебе честное слово, что не потрачу больше ни пенса. Только один раз! Умоляю тебя!
— Ты уже говорил мне это, — раздраженно заметил лорд Винчингем.
Он взял счет, посмотрел на него и с досадой бросил на стол.
— Опять одежда! Опять то же самое! Ты тратишь целое состояние на одежду! До каких пор это будет продолжаться?
— Пойми, кузен, одежда — это моя страсть. Некоторые тратятся на лошадей, другие — на женщин, — при этих словах он искоса посмотрел на лорда Винчингема, — а моя слабость — одежда. Мы же разные люди, и у каждого свои пристрастия.
— Слава Богу, я не похож на тебя! — воскликнул граф.
Он подошел к столу, взял перо и что-то написал.
— Вот долговая расписка от моего имени, — сказал он. — Я опять тебя выручаю, но помни, это в последний раз.
— Благодарю, мой дорогой кузен. Я в долгу перед тобой и обещаю, что в будущем буду намного благоразумнее.
— Будешь или нет, это уже не моя забота, — ответил лорд Винчингем. — Я сказал тебе, что это был последний раз.
Он передал долговую расписку Клоду, который быстро положил ее во внутренний карман и по-прежнему дружелюбным тоном сказал:
— Merci mille fois[2], мой дорогой кузен.
Выражение отчаяния в одно мгновение исчезло с его лица. Добившись того, за чем пришел, он опять стал тем уверенным в себе щеголем, который несколько минут назад переступил порог этой комнаты.
Когда за Клодом закрылась дверь, Тина взглянула на графа и улыбнулась:
— Не будьте таким сердитым.
— Терпеть не могу этого нахала! — взорвался лорд Винчингем. — Развращенный, бессовестный пройдоха! Клянусь всеми святыми, он шантажирует людей и этим зарабатывает на жизнь: выискивает повсюду сплетни и заставляет других платить за молчание.
— Но он же ваш кузен! — возразила Тина.
— И мой наследник, — горько добавил лорд Винчингем.
— Ваш наследник? — немного испуганно повторила Тина.
— Если что-то и сможет убедить меня сберечь хоть кое-что от своего состояния, то лишь тот факт, что после моей смерти Клод унаследует мой титул и все, что останется от поместья.
— А если вы женитесь и у вас родится сын? — спросила Тина.
— Немного поздно думать об этом, — мрачно ответил лорд Винчингем.
В следующее мгновение дверь открылась, и дворецкий громко объявил:
— Ее светлость вдовствующая герцогиня Хертингфорд!
Глава 3
На мгновение граф и Тина замерли от удивления, потом обернулись, чтобы посмотреть, кто же прибыл.
Внешность герцогини не могла не поразить даже видавшего виды человека. Сама она была маленького роста и в летах. Лицо ее было все в морщинах, а кожа желтая, как пергамент. Но одета гостья была по самой последней моде. Блестящее платье из розового атласа с корсажем, украшенным серебристыми лентами, было надето поверх такой же серебристой юбки. Бесчисленное количество ожерелий из жемчуга, рубинов и бриллиантов на ее шее скорее подчеркивали, чем скрывали ее возраст.
Кокетливая соломенная шляпка герцогини была украшена перьями. В ушах сверкали бриллиантовые серьги, на тонких запястьях — браслеты с изумрудами.
На первый взгляд вдовствующая герцогиня Хертингфорд напоминала героиню сказок.
— Что, языки проглотили? — строго произнесла она. — Мой дорогой внук, твой радушный прием просто поражает меня.
Лорд Винчингем еще с трудом мог говорить.
— Прошу прощения, бабушка, — произнес он, делая шаг ей навстречу. — Просто в эту минуту я меньше всего на свете ожидал увидеть вас здесь.
— Интересно, почему же? — протягивая руку для поцелуя, спросила герцогиня. — Ты же знаешь, что я всегда приезжаю в Лондон на сезон.
— Да, мадам, я это знаю, но во время нашей последней встречи вы поклялись, что ни за что в жизни больше не переступите порог этого дома, если только я быстрее вас не окажусь на церковном кладбище.
Герцогиня усмехнулась.
— Я действительно так сказала? Ты, наверное, разозлил меня тогда больше обычного. Но если я даже говорила такое, то ты тем более должен быть рад видеть меня, особенно находясь в таком затруднительном положении, о котором мне рассказала миссис Браунинг.