— Морфин… Да… Вколите мне… морфин… — её начинало трясти.
Саманта вколола Ане дозу обезболивающего. Алиса держала свою подругу за руку, пытаясь успокоить.
— Алиса… — Анна посмотрела на неё.
— Что, Анька?!
— Письмо… письмо под… подушкой…
— Что за письмо?!
— Ты поймёшь… — она ласково улыбнулась, но в следующий момент скривилась от боли. — Папа… папочка… я хочу… домой… как же я… устала… я… так… уста…
Аня замолчала, не договорив последнее слово. По её бледной щеке стекала слеза, а изумрудные глаза перестали реагировать на свет.
***
«Друзья. Дорогие мои друзья.
Простите меня, пожалуйста. Я очень сильно подвела вас тем, что не смогла выжить. Но это не означает, что вы должны опустить руки. Я уверена, вы сможете выкарабкаться и ещё будете рассказывать пережитое своим потомкам. Как же страшно умирать… Нет, такое писать нельзя, а то ещё заплачу. Не хочу, чтобы меня запомнили такой.
Вильгельм. Вилли. Береги детей, как родных. Только от тебя зависит, сможете ли вы сделать из этого места райский уголок.
Лёша. Во-первых, перестань плакать. Я видела, у тебя тогда текли слёзы. Ненавижу, когда кому-то из-за меня грустно, поэтому перестань. Во-вторых, будь Вилли верной опорой и другом. Заботься о Саманте. Помоги ей пережить мою смерть.
Алиса. Спасибо тебе. Спасибо, что всегда была рядом со мной. Даже во время моего последнего вздоха. Ты отличный человек и подруга, что всегда сможет помочь. И даже в этот раз ты не отказала мне в услуге. Желаю найти своё место в мире. Оно есть для всех и ты не исключение. Спасибо тебе ещё раз.
Рома. Продолжай так же волшебно готовить. Жаль, что не смогла в последний раз нормально поесть. Терпеть не могу овсянку.
Саманта. Как же мне тебя жалко. Только всё начинало налаживаться и тут такое. Мой тебе совет: не держи ничего в себе. Дай волю эмоциям. Обязательно должно полегчать. Передаю тебе свою должность врача. Если бы мы сдавали экзамен, ты бы выполнила его лучше всех.
Ну что же, ребята, пора нам прощаться. Я очень горжусь всеми вами за то, что, несмотря на всё безумие бушующие вокруг нас, мы смогли сохранить рассудок и человечность. Я вас очень прошу, не надо устраивать по мне траурные церемонии. Просто сожгите моё тело, а прах… с прахом поступайте, как хотите. На этом всё. Всех крепко обнимаю и всем спасибо за пройденный путь. Обещаю, что всегда буду рядом с вами.
Аня».
***
Прохладный день. Редкое явление летом, но этот день был как раз таким. Птицы не пели. Вообще. Или так казалось тем, кто провожал своего друга в последний путь?
Холодное тело Ани положили в огромную кучу хвороста, обильно облив бензином. Затем её укрыли одеялом из цветов. Цветы сорвали со всей округи. Рядом с ней лежали детские игрушки, деревянные поделки, прощальные рисунки. Скромная, но всё же дань уважения покойнику.
— Если есть кому что сказать, — глухо выдавил Алексей, — я слушаю.
Все молчали. Некоторые опустили голову и смотрели в землю. Кто-то всхлипывал, а кто-то откровенно рыдал. Пришли все. Все, кроме Алисы. После операции она сразу закрылась в своей комнате.
— В таком случае — начинаем, — Лёша взял спички и факел.
Подойдя к трупу, что несколько часов назад был его другом, он не смог не посмотреть на лицо Ани в последний раз.
Смерть забрала её жизнь, но у старухи с косой не было никаких шансов справиться с красотой девушки. Сейчас складывалось ощущение, что Анна просто мирно спала.
Всё верно. Она спала.
Вечным сном.
Алексей услышал позади себя быстрые шаги. Прибежавшая Саманта обняла Анну. Лёше потребовалось приложить усилие, чтобы она отпустила её.
— Подожем вместе, Саманта?
— Да, — ответила она сквозь всхлип.
Чиркнула спичка. Вспыхнул факел. Алексей подал Саманте рукоять огнива и они вместе зажгли сухие ветки.
Языки огня с жадностью пожирали всё на своём пути. Каждая пара глаз смотрела на них не отрываясь, в полном молчании.
— Говорят, огонь очищает, — тихо сказал Вильгельм.
— Да, — согласился Лёша. Саманта плакала ему в камуфляжную куртку и он нежно гладил девушку по голове. — Вот только что такого сделала Анька, чтобы нам понадобились его услуги?
***
— Неужели напрочь отказались? — от досады Гвин сжал пластиковый корпус рации и принялся покачиваться на раскладном стуле. Моросил дождь, но альбиноса спасал синий зонт. Зонтик верно держал слуга. На вершине возвышенности отлично просматривался каждый клочок земли на многие километры вперёд, а особенно интересовавшая Гвина угольная шахта.
— Да, господин, — ответили по рации с небольшими помехами. — Даже несмотря на то, что мы предлагали им охрану и поставки продовольствия. Сдался им этот уголь?
— Наверное, жрут его на завтрак, обед и ужин, — от шутки Гвина на том конце засмеялись, больше из-за уважения и страха к собеседнику. Самому Гвину было не до смеха. Если в кратчайшие сроки не раздобыть ресурсы, так необходимые для его фабрик, то вся работа заглохнет.
— Какие будут приказы? — спросили по рации.
— Приказы? — он задумчиво смотрел на шахту, попутно сняв очки и протирая линзы. Подав знак, маленький мальчик поднёс ему зажжённую зажигалку. Закурив, Гвин сделал несколько затяжек, и тут его голубые глаза загорелись. — Слушай… — протянул он довольно. — Как у вас дела с подствольными гранатами? Хватает?
— Хоть жопой жуй, — отрапортовали ему.
— Замечательно. А стрельните по ним. Штучек десять-двадцать. Посмотрим, как они потом пойдут на переговоры. Если, конечно, после этого смогут ходить.
— По каким целям вести огонь? — уточнили по рации.
— Та неважно! Главное — наведите шороху!
— Не вопрос, — там явно обрадовались таким указаниям. — Это мы мигом!
Гвину подали бинокль. В этот момент по шахте открыли огонь. Мощные взрывы сотрясали территорию шахты. Один из выстрелов попал в сторожевую вышку, не оставив следа ни от неё, ни от часового. Большая часть попаданий пришлась по внутреннему двору. Тем, кто в тот момент там находились, не имели ни малейшего шанса уцелеть. Гвин наблюдал за этим, как зритель в театре, не скрывая восхищения, словно маленький ребёнок.
В какой-то момент всё стихло. Здание шахты заслонила поднятое облако пыли. Изрешечёнными осколками ворота открылись, и из неё вышел парень размахивающий белой тряпкой, вымазанной в грязь и кровь. Его левую руку оторвало, а вместо неё свисали окровавленные ошмётки.
— Мне их даже немного жаль, — сказал себе Гвин. — Захотели отказать тигру, когда их головы находятся в его пасти. Хотя, нам же лучше. Ведь теперь уголь нам будут поставлять совершенно бесплатно.
Азарт
— Алиса! — Вильгельм уже с минуту барабанил по закрытой двери, но безрезультатно. — Алиса, открой дверь! Немедленно!
Ответа не последовало.
— Взламывать? — спросил Алексей, перебрасывая с руки на руку связку отмычек.
— Ничего не поделаешь, — развёл руками Вилли, и Лёша принялся за дело.
Замочная скважина поддалась почти сразу. Лёха придержал дверь, дожидаясь решения Вильгельма.
— Я пойду один, — вскоре сказал Вильгельм. — Двоих она не будет слушать, а так есть шанс.
— Как хочешь, — согласился Лёша. — Только поаккуратнее. Не забывай, что наша вспыльчивая голова самый меткий стрелок города.
— Не будет же она в меня стрелять? — ухмыльнулся Вилли потирая щетину.
— Кто знает, кто знает...
Набравшись смелости, Вильгельм переступил пошарпанный порог. Дверь со скрипом закрылась, оставляя его наедине с Алисой. Рыжую он обнаружил не сразу. Зашторенные гардины почти не пропускали свет. Под ногами валялась порванная бумага, скомканная одежда и осколки посуды. В стене торчало несколько стрел. Сам арбалет лежал под основанием кровати. Его плечи были вырваны и брошены в сторону треснувшего зеркала. Сам виновник погрома лежал на мятой постели, не сводя свои янтарные глаза с потолка. Она заметно исхудала, от былого румянца не осталось и следа, а под веками образовались круглые синяки.