Всё ещё находясь в состоянии полубреда, Вильгельм не смог сопротивляться искушению и прикоснулся к тёплой груди, начиная мять округлости. Тем временем Алиса стянула с него намокающие трусы. Оттуда выпал стремительно набухающий член, извещая о готовности начать шалости. Рыжая нежно провела по нему, от чего у Вильгельма пробежали мурашки по всему телу.
Алиса резко развернулась и Вильгельм с удовольствием разглядывал её ягодицы.
— Помой мне спину, — прошептала она.
Дрожащими руками Вилли намылил колючую мочалку и стал мыть Алису, словно он скульптор, делающий последние штрихи работы всей своей жизни. Параллельно он прильнул губами к её в шее. Алиса застонала от удовольствия, и её стон слился со стуками капель. Закончив натирать спину, он развернул её и поцеловал, покусывая верхнюю губу и водя языком в ротовой полости. Рыжая водила руками по его половому органу и её прикосновения доставляли неземное наслаждение Вильгельму.
Окончательно обнаглев, Вилли начал опускаться вниз, но Алиса отстранила его.
— Пока хватит, — тяжело дыша сказала она.
— Как скажешь, — немного расстроившись согласился Вильгельм.
— Хорошего понемногу, — Алиса вышла из кабины и завернулась в полотенце. — Спасибо за помощь, — рыжая послала воздушный поцелуй и скрылась за дверью, оставляя Вильгельма в полном недоумении.
Дети
По мере увеличения в поместье совсем маленьких детей, было решено сделать для них детскую. Выбор пал на одну из комнат прислуги. Помещение занимало половину здания, и в него поместилось целых двадцать кроватей, не говоря уже о месте для игр, а также огромный шкаф, куда складывали игрушки и детскую литературу.
Сумерки полностью заполнили комнату, и их разгоняло лишь пламя восковой свечи. Дети, укрывшись белым одеялом до шеи, внимательно слушали Вильгельма, который читал им книгу. Он уже заканчивал.
— «Наступило утро.
Пережив трёхдневный Праздник Непослушания, город зажил нормальной жизнью: на уличных перекрёстках заморгали светофоры, показались пешеходы, заработал уличный транспорт. В Булочной появился душистый хлеб, в Молочной — свежее молоко и кефир, в Зеленой — овощи и фрукты, в Мясной — парное мясо, в кондитерской «СЛАДКОЕЖКА» — мороженое всех сортов. Парикмахеры надели белые халаты и встали у своих кресел. Доктора положили в свои чемоданчики шприцы, трубки и молоточки. Аптекарь открыл запертый на два ключа шкафчик с ядами. Учителя отточили свои красные карандаши, а повара — большие кухонные ножи.
— С добрым утром! Давайте сделаем гимнастику! — сказало радио.
Наступил новый день…
На первом уроке в первом классе «А» в десять часов утра в дневник ученика, сидевшего на первой парте, влетела первая двойка: блям-с!!!
В первом часу дня первый футбольный мяч высадил стекло в окне первого этажа дома номер один по улице Мушкетёров: бенп!!!
— Послушай, Турнепка, что я тебе скажу, только слушай внимательно! — с загадочным видом прошептал на ушко сестре Репка. — Я нашёл у дедушки в ящике лишний тюбик с жёлтой краской. Не покрасить ли нам ещё раз Пупсика? Всё началось сначала… »
— Конец, — Вилли жадно прильнул к стакану с водой и опустошил его до дна.
— Дядя Вильгельм, а давайте ещё раз! — резво предложил полный мальчуган. Его начали поддерживать остальные карапузы.
— Вы что, с ума посходили? — опешил Вилли. — Время уже далеко не детское и вы эту книгу наизусть знаете. Восьмой раз вам читаю.
— Дядя Вильгельм, ну пожалуйста! — не унималась малышня.
— Так, — он резко поднял руку, чем прервал все детские манипуляции, — если завтра будете активно помогать тёте Алисе, то так уж и быть — прочитаю. А по хорошему пора вас учить читать. Точно, с завтрашнего дня и начнём! А то у меня такими темпами горло сядет. Всем спокойной ночи! — он потушил голубое плямя свечи.
— Спокойной ночи! — ответили ему дружно.
Идя между стройных кроватных рядов, Вилли то и дело поправлял съехавшие одеяла и мятые подушки.
— Дядя Вильгельм, — прошептала русая девочка, широко глядя на него своими голубыми глазами, — а почему взрослые ушли от нас?
— Я до конца не знаю, — ответил Вилли, стараясь не шуметь, — но вероятнее из-за того, что мы очень плохо себя вели и теперь нам нужно очень постараться, чтобы они вернулись.
— Но я же и так стараюсь как могу, — запротестовала девочка.
— Охотно верю, но только твоих сил здесь недостаточно. Нужно чтобы каждый из нас выложился на полную и тогда взрослые поймут от каких примерных детей они ушли.
— Вы обещаете? — искренне спросила русая.
— Да, — он старался не смотреть на неё, — обещаю… Всё спи, — он зашагал прочь из комнаты и только когда закрыл за собой дверь позволил себе выдохнуть.
— Что, — поинтересовалась Алиса протягивая горячую кружку душистого чая, — совсем замаяли?
— Всё нормально, — Вильгельм сделал глоток и положил ёмкость на стол. — Напомни тот момент, когда просто пытаясь выжить, мы решили взять над этой мелюзгой опеку?
— Не помню, — она прихлопнула на руке комара, — всё произошло настолько быстро. А что?
— Раньше я бы ни за что на такое не согласился, а сейчас мне даже нравится. А что? После нервного дня посидеть с ними одно удовольствие. Помогает понять, зачем мы всем этим занимаемся.
— И это говоришь ты? — удивилась Алиса. — Старый Вилли никогда бы так не сказал. Старый Вилли терпеть не мог детей. Может, они его там связали и закрыли в шкафу, а ты добрый двойник?
— Старый, хмурый, эгоистичный Вилли здесь и с ним всё в порядке, — он сделал глоток и помолчал. — Да, они шумные, часто надоедливые, могут довести до белого коления.
— Глупые, — вставила Алиса.
— Да-да… Но иногда они могут задать настолько простой и одновременно меткий вопрос, что становится не по себе. До того момента, как они вырастут, наша задача подготовить их к этому миру, что до сих пор до конца не сформировался. Лучше пусть мы будем совершать ошибки, чем они. Главное — научить потом избегать их.
— Иногда за ошибки приходится платить слишком дорого, — серьёзно сказала Алиса.
— К сожалению сегодня без этого никак. И тем не менее пусть цена будет как можно меньше. Мы и так достаточно за них платим.
— Да… — протянула Алиса.
— Спокойной ночи, — Вилли быстро допил чай, страстно поцеловал Алису и покинул стол.
— Вот так всегда, — вздохнула Алиса, — на самом интересном месте.
***
Горящие обломки пробивали насквозь белоснежные облака и сгорали, не долетая до поверхности Земли, сопровождая это леденящим кровь грохотом. Всё живое затихло и наблюдало за апокалиптическим видом. Жителей поместья сперва это тоже повергло в шок, но осознав, что гнев небес не опасен, любопытство взяло вверх над всеми. Наружу вытащили мягкий диван, раскладные стулья, подстилки — всё, на чём можно сидеть.
Вильгельм снимал видео на телефон, Алексей что-то писал в дневнике, Алиса смотрела в бинокль. Саманта пыталась разобрать, что пишет её друг, но корявый почерк напрочь отбил у неё желание. Рома вынес под громкие возгласы поднос со вкусно пахнущими клубничными слойками. Их быстро начали разбирать.
— Третий день уже падает, — прокомментировала Алиса, не отрываясь от бинокля.
— Так а сколько спутников по орбите кружило? — спросил Лёша. — Пару тысяч точно. И тут у всех начал заканчиваться запас электроэнергии. Так что падать они ещё будут долго.
— Вот упадёт на нас такой обломок, — пробубнил Вилли, — и всё. Конец нашему брыканию.
— Не упадёт, — успокоил его Алексей без доли сомнения. — А если даже и упадёт, то всё закончиться довольно быстро.
— Ты так об это спокойно говоришь, — Вильгельм закончил съёмку и принялся лениво жевать душистую слойку.
— Почему-то, когда речь заходит о смерти, — Алексей провёл взглядом очередной горящий обломок, — я ничего не чувствую. Очень странно. И это уже давно. До «Момента Х». Когда каждый день кто-то умирает и новостные заголовки только и пестрят этой дрянью, ты перестаёшь воспринимать. Что бы это ни было: авария на несколько десятков машин, убийство ни в чём не повинной девушки в подворотне или же авиакатастрофа. Тебе в какой-то момент становится всё равно. И осознание того, что ты чувствуешь скуку и зеваешь, читая эти строки, пугает. Чёрт. Это страшно.