Рамон потушил сигару и устало откинулся в шезлонге.
– Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?
– Да, – решительно сказала Кэти. – Но с моей стороны это желание эгоистично – моя сестрица скорчит очень кислую мину, узнав, на что ты живешь. А Марк способен выкинуть черт знает что, чтобы доказать, что он не Маурин, и тем еще больше смутит тебя.
Глубоким бархатным голосом, который она так обожала, Рамон спросил:
– Но все же ты хотела бы меня взять, Кэти?
– Я… просто не знаю.
– Тогда я думаю, что мне придется поехать.
Поставив стаканчик, он встал.
Кэти, понимая, что он собрался уходить, настояла на том, чтобы он остался выпить кофе. Причина этому была проста – она сейчас не сможет вынести его уход.
Кэти принесла кофе в гостиную на маленьком подносе и села на софу рядом с Рамоном. Они пили кофе в затянувшемся и все более и более неудобном молчании. Это молчание Кэти не в силах была ни прервать, ни понять.
– О чем ты думаешь? – наконец спросила она, изучая его угрюмый профиль в неярком свете настольной лампы.
– О тебе. Вещи, важные для твоих родителей, важны и для тебя? – резко спросил он.
– Некоторые из них, полагаю, – согласилась она.
– И насколько они важны?
– По сравнению с чем?
– По сравнению вот с этим, – беспощадно прошептал он.
Его губы впились в ее губы, заставляя их раскрыться, чтобы она впустила его настойчивый язык, затем он положил ее на софу и прижал своим телом. Кэти застонала, протестуя, и немедленно его рот смягчился. Рамон начал невыносимое утонченное обольщение, заставив Кэти извиваться в диком желании. Его язык дразнил, проникал в глубь ее рта и медленно удалялся, когда она пыталась удержать его, пока Кэти не утонула в поцелуе. Когда он хотел поднять голову, она обвила его руками за шею и задохнулась от поразительного наслаждения – он сдернул верхнюю часть бикини, освобождая ее грудь и приникая ртом к розовым соскам. Рамон медленно и дразняще водил языком то вокруг одного, то вокруг другого соска, пока Кэти не захлебнулась от желания. Рамон взял себя в руки и слегка приподнялся над ней, его горящие глаза продолжали ласкать высоко поднятую грудь, соски, затвердевшие от его языка, губ, зубов.
– Кэти, прикоснись ко мне, – прошептал он.
Кэти подняла руки, медленно касаясь тонкими пальцами его мускулистой груди, глядя, как он вздрагивает, а потом расслабляется.
– Ты прекрасен, – прошептала она. Теперь ее пальцы повторяли ласки, от которых секунду назад задыхалась она.
– Для мужчины внешность не главное. – Он попытался поддразнить ее, но его голос стал хриплым от того, что ее руки делали с ним.
– Но что же я могу сделать, если ты прекрасен? Так же, как океаны и горы. – Она легкомысленно позволила своим пальцам скользнуть вниз по его телу прямо к тому месту, где начинались плавки.
– Прекрати! – хрипло приказал он.
Кэти остановилась и взглянула в его лицо, потемневшее от страсти.
– Ты прекрасен, и ты такой сильный, – прошептала она, глядя в его горящие глаза. – Но такой нежный. Я думаю, ты самый нежный из всех, кого я знаю. Я даже не знаю, почему я так решила.
Рамон уже не мог сдерживаться.
– О Боже! – простонал он.
Его губы обрушились на нее с безумной страстью, и волна желания захлестнула ее. Руки Рамона утонули в ее густых волосах; держа ее голову, он покрывал ее губы бесконечными поцелуями. Кэти упивалась тем, как пульсировала его плоть, невыносимо сладостно давящая на нее, затем застонала от лихорадочного желания, когда он начал медленно вращать бедрами.
– Возжелай меня! – резко приказал он. – Так же сильно, как я хочу тебя.
Кэти почти рыдала от страсти, когда он внезапно отодвинулся от нее, сел и откинулся на софе, закрыв глаза.
Даже сейчас, спустя несколько минут, дыхание его было тяжелым. Она провела дрожащей рукой по растрепанным волосам и, чувствуя себя ненужной и задетой, отползла в дальний угол софы и села, поджав ноги.
– Кэти. – Его голос был мрачным и суровым. Он все еще лежал на спине и его глаза были закрыты, когда он произнес: – Я не хотел тебе говорить, когда ты была в моих объятиях и мы оба были дикими от желания. Я вообще не хотел говорить тебе этого. И все-таки я знал уже с первого взгляда, что прежде, чем уеду, я обязательно скажу тебе…