Вероник, уже не раз хваставшийся своей необыкновенной силой, был совершенно ошарашен поступком Алойзи. Однако при этом он не утратил здравого смысла, и потому, поплевав на ладони, он потер их друг о дружку, сгреб Адмирала в охапку и трижды подбросил его в воздух. К чествованию присоединился экипаж, так что еще чуть-чуть и от адмиральского мундира остались бы одни лохмотья. Во всяком случае, потом пришлось целый час собирать разлетевшиеся по всему кораблю ордена Алойзи.
Резеда не спускала с острова беспокойного взгляда, потому что послала туда Три-Три с письмом к матери.
Капитан дал новый курс, и судно медленно пошло в обратном направлении – из-за плывшей на буксире верхушки острова Двойников приходилось проявлять предельную осторожность.
Мы уже покинули зону дождя и бурь. Ветер окончательно стих, небо прояснилось и показалась полная луна.
Свободные от вахты члены экипажа покинули палубу. Капитан Тыквот с омерзением выплюнул сигару в море и тоже удалился на отдых. Алойзи самолично встал к штурвалу. Впрочем, он всегда находился в стоячем положении, поскольку его искусственный организм не требовал ни сна, ни покоя. Этому можно было только позавидовать, ведь нашей четверке то и дело приходилось глотать тонизирующие таблетки пана Кляксы, чтобы не рухнуть от усталости. Вероник с жаром бросился драить навигационные приборы, из-за дождя потерявшие надлежащий блеск. Это умилило боцмана, и он сказал по-сказакотски:
– Пан Верурник так любит чистуртор, чтур егур надур звать Чистюлей.
– Господин боцман, – с достоинством ответил Вероник, – ваша шутка неуместна. Когда ваших предков жрали пиявки, мой прадед под Белой Мушкой воевал за освобождение зеленокожих цитрусов. Я действительно забочусь о чистоте, но пыли не подымаю.
Не уловив намека, боцман лишь буркнул под нос:
– Крыса сухопутная – ни словечка путного!
Пан Клякса взошел на капитанский мостик. Я тут же догадался, что он послал в космос свое всевидящее око, а теперь застыл с опущенной головой в выжидательной позе, не обращая внимания на старшего помощника, сменившего капитана Тыквота. Видимость установилась превосходная, и Резеда могла без труда созерцать родной дом.
– Что-то никаких признаков жизни, – озабоченно заметила она. – И Три-Три не возвращается… Свет в окнах погас. Бедная мамочка…
Я старался утешить Резеду и рассеять ее тревогу. На помощь мне пришел пан Клякса, как раз в тот момент ловко спустившийся с мостика.
– Я осмотрел поверхность Луны вблизи. Мое всевидящее око только что вернулось. Космическая пересадочная станция работает отлично. Однако я торжественно заявляю: в этом участвовать я не буду. Пока что я не собираюсь бороздить межпланетные пространства, ведь нерешенных проблем хватает и на Земле. Пока здесь существуют болезни, бедность и несчастья, мой долг – думать о людях. Да, дорогие мои! Люди на Земле для меня важнее всего.
Тут он взглянул на Резеду, ощутил ее беспокойство и потеплевшим голосом, присушим лишь ему, добавил:
– Не беспокойтесь, мадемуазель Резеда. Все в полном порядке, борода начеку. Можете на меня положиться.
Едва он это сказал, как прилетел Три-Три с письмом от Мультифлоры в клюве. Резеда стала его читать вслух, а мы слушали ее с предельной сосредоточенностью:
«Дорогая моя деточка, – писала мать Резеды, – помощь пришла вовремя. Теперь, когда шторм миновал, вершина холма, на которой чудом уцелел наш дом, плывет за кораблем ровно, будто плот. Катастрофа произошла позавчера ночью. Послышался подземный гул, земля содрогалась и раскалывалась глубокими трещинами. Последствия бедствия я увидела утром. Весь остров, кроме куска земли с нашим домом, погрузился в океан.
Потом корова сорвалась в море и утонула; козу унес кондор. Уцелели только двое наших пуделей. Мы питаемся фруктами и пьем дождевую воду. На прошлой неделе меня навестил профессор Клякса…»
– Что?! – воскликнул ученый, удивленно приподымая брови. – Я навестил Мультифлору? Неслыханно! Снова какая-то выходка этого негодника! Адмирал! Адмирал, подойдите к нам!
Алойзи подошел пружинистым шагом и вежливо козырнул.
– Послушай, Алойзи, – сурово сказал пан Клякса, – выплыла на свет еще одна твоя проделка. Ты мне не говорил, что побывал на острове Двойников, да еще и нагло выступил в моем обличий! Как это прикажешь понимать?
– Пан профессор, – кротко ответил Алойзи, – я действительно подслушал разговор о Мультифлоре и решил ее навестить…
– Как ты мог подслушать разговор, находясь совсем в другом месте? – удивленно воскликнул я.
– Адась, у тебя полная потеря памяти, – с сочувствием ответил Алойзи. – Пан Клякса установил у меня в правом ухе барабанную перепонку дальнего прослушивания. Ты ведь сам помогал ему привинчивать платиновые пластинки. Благодаря этому устройству я на расстоянии пятисот метров могу расслышать самый тихий шепот, от меня не укроется ничто. Узнав все о пани Мультифлоре, я сел на корабль, шедший на Рабарбарский архипелаг, в полуградусе от острова Двойников. Остальную часть пути я проделал вплавь, вам ведь известно, пан профессор, я непромокаемый, в воде не тону, а усталость мне незнакома. Но прошу учесть и то, что все это происходило до установки пружины правильного мышления на место. Теперь, когда я совершенен, ничего подобного случиться уже не может.
Признание Алойзи разоружило пана Кляксу. Он похлопал Адмирала по плечу, понимающе кивая головой.
– И все же – что ты там нагородил от моего имени?
– Ничего страшного. Я только сказал, что господин Левкойник от тоски иссох… А еще я ей обещал, что она станет королевой Адакотурады.
– Экий ты, однако, шутник! – воскликнул пан Клякса. – Но ты оказался почти прав. Королевой Мультифлора, уж извини, не станет, зато тещей короля будет. Тоже недурно. Что до пана Левкойника, то это счастье, что он не похудел, а то потерял бы все свое очарование. Он так хорош с брюшком!