— Хочу оправдать название ресторана, — объясняю я свой выбор и вдруг, глядя на мягкие губы Холодильника, вспоминаю, как он меня поцеловал первый раз.
— Хорошо, — кивает Холодильник. — Думаю, тебе понравится салат из рукколы с шампиньонами. Там еще фета, брынза и оливки.
Киваю головой, уставившись на его губы, которые двигаются, называя слова, каждое второе из которых я не понимаю. Холодильник что-то переспрашивает, по-моему, звучит вопрос "Точно?", я продолжаю кивать. Холодильник наклоняет голову и пожимает плечами. Я не понимаю, что он от меня хочет… Что за ерунда!
Молодой официант расставляет на нашем столе многочисленные тарелки.
— Что это? — пугаюсь я, с трудом очнувшись.
— Bacalao al pil pil, то есть треска аль пиль пиль, золотой гаспаччо, Pollo en pepitoria — это цыпленок в соусе пепитория, ну и морская паэлья, — перечисляя блюда, Холодильник подозрительно кашляет, а наткнувшись на мои выпученные глаза, громко смеется, привлекая внимание посетителей ресторана за соседними столиками:
— Это я еще тебя отговорил от браскады!
— Браскады? — с ужасом спрашиваю я, представив чудовищных морских гадов под каким-нибудь острым соусом.
— Браскада — сэндвич из хрустящего багета с жареным говяжьим филе, луком, беконом и яйцом, — насмешливо успокаивает меня Холодильник. — Испанцы любят очень.
— Я т-т-так не ужинаю! — заикаясь, говорю я.
— Я называл тебе блюда, а ты кивала, когда выбирала, — Холодильник расправляет салфетку. — Я тебя несколько раз переспрашивал, точно ли ты определилась, и ты снова кивала. Что-то не так?
Какой позор! Впервые в жизни я засмотрелась на губы мужчины! И чьи? Холодильника!
— Милая! Шурка! — радостно приветливый оклик Матвея заставляет меня нервно вздрогнуть. — Какими судьбами? Оценили мою кухню?
Я смущенно улыбаюсь и киваю, похоже сегодня вечером я на большее не способна. Холодильник привстает, чтобы пожать другу руку.
— Нина оказалась ценительницей каталонской кухни, — серьезно говорит Холодильник. — Отдадим должное большому количеству блюд, друг мой!
— Не могли определиться и заказали всё? — смеется Матвей и вдруг обращается ко мне с неожиданным вопросом. — А танцы в вашей программе есть, милая?
— Мне казалось, что с этим именем мы расстались? — обманчиво мягко спрашивает Матвея Холодильник.
— Как скажешь… милый! Как скажешь! — смеется Матвей, вставая и протягивая мне руку. — Потанцуем для аппетита?
Испуганно кошу глаза на Александра Юрьевича, который пристально смотрит на Матвея и спокойно говорит:
— Нет. Я не разрешаю. С некоторых пор Нина танцует только со мной.
— Как интересно! — снова садится и лениво откидывается на спинку стула Матвей, элегантно красивый, в классических синих брюках и полосатой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. Он подмигивает мне хитрым серым глазом. — С некоторых пор, значит… И до каких же пор?
— Это как Нина решит, — пожимает плечами Холодильник, кажется, что расслаблено, но на самом деле я вижу, как постепенно каменеют его плечи и снова темнеют карие глаза.
— Ужинаем или танцуем? — пронзительный взгляд Холодильника медленно, физически ощущаемо передвигается с моего лица на шею, плечи, руки, грудь.
— Ужинаем! — пищу я, хватаясь за вилку.
— Приятного аппетита! Не буду вам мешать! Десерт в подарок от заведения! — Матвей театрально раскланивается и уходит.
— Давай попробуем всего понемногу! — предлагает Холодильник. — Кусочек одного, потом кусочек другого.
— Давай! — неестественно бодро соглашаюсь я. Чем дольше мы едим, тем больше вероятности, что Холодильник забудет про танцы.
Но он не забыл. Когда мы уже попробовали и салат, и гаспаччо, и паэлью, Холодильник встает, подходя ко мне и вставая за спиной, и говорит моей шее, которую душат сумасшедшие мурашки:
— Нужна передышка перед треской и цыпленком!
— Перед треской и цыпленком мне нужна недельная передышка! — глупо шучу я, пряча на колени дрожащие руки.
— Я готов танцевать неделю, — сообщает моей шее Холодильник и, найдя под столом мою руку, поднимает меня со стула, уводя к небольшой сцене, на которой играют музыканты и возле которой танцует насколько пар.
Сильные руки обнимают меня за талию и спину и катастрофически близко прижимают к груди Холодильника. Так близко, что я задыхаюсь от смеси запахов: аромата туалетной воды Климова-младшего, в котором я прекрасно чувствую бергамот, красный апельсин, лаванду и базилик, и запаха своего трусливого возбуждения, напоминающего о том, что он красивый мужчина, достойный лучшего.
— Мне нечем дышать! — жалуюсь я партнеру, ведущему меня в медленном танце, в надежде на то, что Холодильник хотя бы слегка разомкнет объятия.
— Это месть! — сообщает Холодильник, нисколько не ослабляя хватку. — Я не дышу уже полгода. Вернее, дышу, но с перебоями и долгой задержкой дыхания. Так и задохнуться недолго…
— Мстительность — еще одно твое замечательное качество? — дурея от очередного завуалированного признания, увожу разговор в сторону.
— Мечтаю об отмщении, — шепчет Холодильник, двигая руку, лежащую на спине, в долгом поглаживающем движении, почти лишая меня врожденной и до мастерства отточенной способности спорить, — Позволила мне продержаться до этого момента.
— Что значит до этого момента? — настораживаюсь я. — Ты решил изменить своему слову?
— Я похож на человека, не умеющего держать свое слово? — начинает нагреваться Холодильник и ослабляет захват, позволяя мне немного отклониться.
- Не хочу задеть твои чувства, но… — начинаю я, — но на моей памяти ты уже дважды отказывался от своего слова.
Холодильник останавливается, пару секунд смотрит на меня не отрываясь, потом, мягко взяв за локоть, ведет к нашему столу.
— Можно поподробнее? — сухо спрашивает он. — Что ты имела в виду?
— Первое, — вздрогнув от этой сухости в голосе, говорю я, — ты снял ограничители к моему карточному выигрышу.
Холодильник кивает, но никак не комментирует сказанное.
— Второе, — решаюсь я сказать то, что мучает меня. — Ich verstehe Deutsch.
— Ты понимаешь немецкий? — переспрашивает Холодильник. — Wie gut? Как хорошо?
— Честно? — морщусь я, понимая, что парой вопросов на немецком он меня раскусит, и не желая обманывать, потому что мне это самой неприятно.
— Желательно, — Холодильник смотрит на меня внимательно и как-то настороженно.
— Я записала на диктофон. И мне перевели, — вздыхаю я. — Прости.
Холодильник приподнимает брови и ничего не выражающим взглядом молча смотрит на меня.
— Ты сам отказался от какого-то слова или обещания. Поэтому теряешь почти весь свой бизнес. Добровольно. Хотя делать это совершенно неразумно, необязательно! — быстро-быстро говорю я, боясь, что он меня перебьет и не даст договорить.
— Глупости! — Холодильник не меняет отстраненного выражения лица. — Твой переводчик дилетант-любитель.
Мне бы такого противника для игры в покер… Держится великолепно. Ни одной эмоции на каменном лице…
— Врешь! — констатирую я, как радар, успев засечь в глубине его глаз эмоцию-молнию. — Я и от Юрия Александровича, и от тебя самого слышала, что, решив… жениться на мне, ты очень многое теряешь. И пошел на это сам. И я хочу понять почему!
— Всё фантастически преувеличено, — почти лениво говорит Холодильник, но меня ему не провести. — Это просто старая шутка. Я отказался от своего ранее данного слова, но никакая фатальная потеря моему бизнесу не грозит.
Молчу, но по-прежнему не верю. В глазах Холодильника появляются настороженность и досада:
— Пробуешь треску или хочешь цыпленка?
— Я хочу знать правду, — вызывающе смотрю в лицо Холодильника и иду ва-банк, чувствуя, как дрожат мои колени. — У меня серьезные меркантильные цели.
— Даже так? — позволяет себе удивиться Холодильник. — Можешь их озвучить?
Я смотрю на этого уверенного в себе мужчину и мысленно прошу у него прощение за то, что сейчас скажу. Наверное, в моих глазах отражаются мои мучения, потому что Холодильник, наклонившись вперед, вдруг очень нежно говорит: