— Доченька! — старый хозяин берет мои руки в свои и целует обе. — Как ты сегодня прекрасна!
Мягко высвобождаю руки и протягиваю правую Холодильнику. Тот медлит пару секунд, в его глубоких карих глазах мелькает молнией какое-то чувство, потом он берет меня за руку, переплетая наши пальцы.
— А почему мы не пойдем? — снова спрашиваю я своего жениха. — У нас другие планы на пятничный вечер? Ты не говорил мне…
— Я не знал, что будет пати, — странным тоном отвечает мне Холодильник, да и выглядит он, как человек, что-то с трудом вспоминающий после долгой амнезии.
— Ну… Вам же не нужно к ней готовиться! — уговаривает сына отец. — Кристина будет рада. Небольшая веселая вечеринка, человек на тридцать-сорок. Кристина обещала, что будет весело.
Кристина? Обещала? Обхохочешься! Мои мысли роятся, как пчелы, нудно гудя и преследуя четкую цель.
— Если ты хочешь, Нина… — осторожно начинает Холодильник, которого я тут же перебиваю.
— Я давно не была на вечеринках! — честно говорю я, распахивая глаза.
— Как скажешь, — всё еще недоверчиво отвечает мне Холодильник. — Пати так пати…
— Чудесно! — Юрий Александрович пожимает на прощание руку сыну, улыбается мне и уходит. — До вечера!
Мы молчим и смотрим друг на друга. Теплые глаза Холодильника осматривают меня с нескрываемым удовольствием.
— Ты сегодня какая-то трогательно красивая, — шепчет он, протягивая руку и гладя мою косу. — И глазами опять колдуешь…
О! Мы опять на "ты"?
— Не колдую. Просто умею краситься. Мы с Ленкой год назад проучились на курсах у очень крутого и дорогого визажиста, — рассказываю я, погрузившись в коричневые омуты. — Я была отличницей…
— Это заметно, — усмехнувшись, отвечает мне Холодильник. — Ты правда пойдешь на пати?
— Почему нет? — пожимаю плечами. — Если входить в твой круг, то почему не с этой пати?
— Входить в мой круг? — усмешка Холодильника становится циничной, и он аккуратно берет меня за плечи. — Вы решились в него войти?
— Ты не оставил мне выбора. Это ведь и твое желание, Саша? И мы на "ты" или на "вы"? — спрашиваю я, чувствуя, как хватка Холодильника становится крепче.
— И мое желание, — шепотом повторяет мои слова Холодильник и прижимается губами к моему виску. — Что ж… Любой твой каприз…
— Любой? Точно? — отстраняюсь я. — Тогда у меня три!
— Хорошо! Начинай заказывать, — Холодильник снова обнимает меня, теперь за талию. — Буду твоей золотой рыбкой!
— О! — иронизирую я, подрагивая в его руках. — Мне кажется, на стрекозу рыбу не ловят.
— Крупную ловят, — доверительно сообщает Холодильник, согревая дыханием мое ухо. — У тебя сейчас глаза цвета ее крыльев.
— Аметистовые? — недоверчиво спрашиваю я. — Бывают такие глаза?
— У тебя же есть, — отвечает он. — Так что за желания?
— Первое — Евгений, — сообщаю я. — Убери от меня охрану. Пожалуйста.
— Нет! — мгновенно и категорично отрезает Холодильник.
— Пожалуйста, — повторяю я, складывая ладони на его плечи.
Он наклоняет голову и прижимается щекой к тыльной стороне моей левой ладони.
— Хорошо, — сквозь зубы соглашается он. — Я уберу Евгения.
— По-настоящему? Обещаешь? — не верю я. — Евгений не будет прятаться за деревьями? Ползти по траве?
— Обещаю, — улыбается Холодильник. — Ползти не будет.
— Спасибо! — радуюсь я первой маленькой победе. Хотя… Евгений такой не маленький, что победа, похоже, большая. Теперь мне понадобится вся моя смелость. — Мои наряды. Я хочу одеваться так, как хочу.
— В фиолетовую юбку, платье Чикаго и костюм Русалочки? — рычит Холодильник, резко и крепко прижав меня к себе.
— Ты помнишь все мои наряды? — задыхаясь от крепости объятий удивляюсь я.
— Такое забудешь! — губы Холодильника прижимаются к моей шее. — Как вспомню, температура тела поднимается до гриппозной.
— С юбкой я переборщила, — признаю я, подрагивая от ощущения его губ на своей шее. — Но вкус у меня есть. Тебе всё понравится…
— Обещаешь? — теперь этим словом пользуется Холодильник.
— Тебе нравится мой сегодняшний наряд? — спрашиваю я, освобождаясь от объятий и медленно поворачиваясь кругом.
— Ты великолепно выглядишь! — выдыхает он.
— Есть претензии к фасону, цвету, длине? — улыбаюсь я.
— Нет, Стрекоза! — он снова ловит меня сильными руками. — Сегодня претензий нет!
— И не будет больше! — клянусь я, обнимая его за шею.
Холодильник замирает надолго, словно мы с ним играем в игру "Морская фигура, замри!". Потом берет мое лицо в руки и целует в переносицу.
— Хо-ро-шо, — по слогам проговаривает ответ Холодильник. — Ты же уже выбросила ту юбку?
— Нет, но сегодня выброшу! — смеюсь я. — Могу отдать тебе, сам выбросишь.
— Отдай! — хрипло соглашается Холодильник.
— Вот придешь ко мне готовить обед, тогда и заберешь, — говорю я.
Холодильник наклоняет голову набок, и я опять мысленно сравниваю его с большой и умной собакой.
— Хочу понять, в чем подвох? — недоверчиво спрашивает мужчина. — Если первые два — это твои желания, то третье явно моё.
— И моё тоже, — говорю я, видя, как недоверие в глазах Холодильника сменяется чистым, ничем не разбавленным восторгом и… страстью.
Нервно сглатываю и делаю шаг назад.
— Только обед! — выставляю руки вперед. — И ничего больше!
— А завтрак? — тут же наступает он.
— Не торопись, — сопротивляюсь я и говорю, уходя из кабинета. — Пока сговоримся на обедах.
— Ты сегодня какая-то другая, — задумчиво говорит мне Димка, когда мы работаем с ним над проектом для Ирины Тарасовой. — Рассыпчатая, расплывчатая, туманная… Куда полетела?
Куда-куда? В обеденный перерыв!
— Салат Нисуаз. Говядина по-бургундски, — оглашает меню Холодильник, ставя на мой кухонный стол пакеты с продуктами. — Только чур… сегодня не помогаешь… Одно членовредительство, а не помощь.
— Вот уж… — обиженно ворчу я. — Это был порез бумагой, а не членовредительство!
— Сиди! — мягко, но настойчиво усаживает меня на стул Холодильник. — Так будет безопаснее.
— Спасибо, что не отдал команду "Сидеть!" — нахально отвечаю я, вздернув подбородок.
Холодильник, усмехнувшись, целует меня в кончик носа:
— Пожалуйста!
Первый раз в жизни я сижу на кухне и завороженно смотрю, как мужчина готовит. И это не мой отец.
Холодильник моет овощи, нарезает их, колдует над грибами и мясом, отваривает картофель и спаржевую фасоль, взбивает венчиком соус для салата, заваривает соус для говядины на красном вине. Это смотрится как волшебный ритуал, некое священнодействие…
Мы обедаем долго, заполняя время обсуждением рецептов приготовленного.
— Надо работать… — напоминаю я, глядя на него, его губы, что-то произносящие, но почти ничего не понимаю. Мне приятно и тревожно одновременно. Вот сейчас губы Холодильника, по-моему, велели мне открыть рот. Наваждение… Трясу головой, освобождаясь от видения.
— Открой рот! — мягко просит Холодильник. Значит, не показалось…
Вместо того, чтобы возмутиться, послушно открываю рот, и Холодильник, ловко нацепив на вилку крохотный шампиньон, отправляет его в мой рот. Глотаю ароматный гриб, выкупанный в винном соусе, и закрываю глаза от удовольствия.
— Ты превосходный повар! — искренне хвалю я Холодильника. — Может быть, ты зря отказался от этого направления бизнеса?
— Не думаю, — улыбается мне Холодильник. — Я перелистнул эту страничку. Теперь мне это неинтересно. Я не хочу содержать рестораны. Я хочу кормить свою семью.
Расслабленность, леность, спокойствие, расположившиеся на моей кухне, мгновенно напрягаются, превращаясь в тревогу, беспокойство и почти панику.
— Мне нужно вернуться к проекту! — вскакиваю я из-за стола. — Праздник уже на следующей неделе. А литературный материал очень глубокий и серьезный.
— Хорошо, — сдержанно отвечает Холодильник. — Давайте вернемся к работе. В восемь часов я заеду за тобой. Будь готова.