— Я считаю, что мы поговорили, — констатирую я, осторожно обходя Сергея.
— Вот уж нет! — восклицает он. — Разговор только начался. Ты немного мне должна. Тебе так не кажется?
— Нет, конечно! — нервно фыркаю я. — Мне не о чем с тобой говорить!
— Как же не о чем? — даже присвистывает Сергей, беря меня за локоть и снова прижимая к себе. — А о нашей близости и любви?
— О чем? — я даже теряюсь от такой неприкрытой самоуверенности. — Не было ни любви, ни близости!
— То, что близости не было, знаем только мы двое, а я ни за что в этом не сознаюсь, — цепкие пальцы держат крепко и больно, точно останутся синяки. — И любовь была. Моя любовь к тебе.
— Сергей! — с трудом выговариваю это имя. — Прекрати нести чушь! О какой любви ты говоришь? О своем маниакальном преследовании меня в течение года? Побойся бога!
— Нет! — горячо отвечает мне Сергей. — Это ты побойся… меня! Не уверен, что твой жених способен понять такую вольность в твоем поведении.
— Мой жених не требовал от меня девственности и первой любви. Мне двадцать пять лет, — зло усмехаюсь я и из чувства противоречия хочу добавить, что и их я смогу ему подарить, но, конечно, не добавляю.
Сергей не отпускает меня и, приблизив свое лицо к моему, шепчет:
— Может быть, всё так, как ты говоришь. Но, дорогая моя Нинуш… Ты забыла такую мелочь, как то, что твой жених — лицо медийное. Перед вашей свадьбой наше с тобой фото, даже трехлетней давности, может наделать много шума… Свадьбу, конечно, не расстроит, но точно расстроит твоего Холодильника.
Вздрагиваю, услышав придуманное мною прозвище из уст Сергея. Вот уж кто не может его знать по умолчанию!
— Говоришь, случайно встретились старые близкие друзья? — спрашиваю я, выдергивая свою руку из цепкого захвата.
Сергей морщится от досады на самого себя, но быстро комментирует собственные слова:
— Светлана очень болтлива, знаешь ли…
— Знаю, — подтверждаю я, не зная, как мне избавиться от Сергея. Меня совершенно точно будут искать и найдут. И это закончится плохо для всех. — Я хочу вернуться в зал к коктейлям.
— Тебе неинтересно услышать, чего же хочу я? — недоверчиво прищуривается Сергей. — Ты всё-таки рискнешь репутацией Климова? Мне почему-то кажется, что он ею не рискнет…
— Что ты хочешь? — поднимаю я глаза на Сергея, и он, словно задохнувшись от нехватки воздуха, восклицает:
— Они снились мне много раз!
— Они? — не понимаю я, с каждой минутой всё больше опасаясь того, что в зимний сад сейчас придет Холодильник.
— Твои глаза, — шепчет Сергей. — Я помнил, как влюбился в них. Помнил, как они смотрели на меня то равнодушно, то с презрением, то со злостью…
— Что ты хочешь? — настойчиво повторяю я свой вопрос.
— Тебя, — одним словом отвечает он.
— Плохая шутка! — огрызаюсь я. — Ты не получил меня тогда, не получишь и сейчас.
— Я так не думаю, — лениво тянет Сергей, снова протягивая ко мне руку с татуировкой кинжала и усмехаясь, когда я шарахаюсь в сторону. — Тебе придется со мной встретиться, если ты не хочешь, чтобы наше фото увидел не только твой Холодильник, но и Светлана. Сама понимаешь, как она его использует!
Первый порывом было желание гордо и не оглядываясь уйти. Но я его подавила… Я вдруг четко осознала, что не хочу, чтобы эта ужасная страница моей жизни стала достоянием общественности, а также Кристины и Светланы.
— Где и когда? — быстро спрашиваю я, всем своим видом показывая, что очень тороплюсь.
— Завтра! — так же быстро отвечает Сергей. — Я найду способ передать тебе место и время.
Ничего не ответив, только кивнув, ухожу с веранды. Посреди фойе стоит Холодильник и смотрит, как я выхожу из зимнего сада. Подхожу к нему и останавливаюсь в одном шаге. Александр Юрьевич продолжает смотреть на верандную дверь, словно знает о том, кто за мной должен выйти. Но Сергей почему-то не выходит, видимо, чувствует, что не стоит торопиться за мной вслед.
— Ты ушла из зала, — мягко говорит Холодильник. — Почему?
— Не хотела проводить время в компании Светланы и ее отца, — сообщаю я половину правды и спрашиваю. — А что случилось с Моисеевичем и кто это такой?
— Пойдем! — Холодильник берет меня за руку. — Я вас познакомлю.
Мы проходим через несколько подсобных помещений и оказываемся в соседней с ресторанной кухней комнате, в которой стоит большой стол, окруженный десятком стульев, и несколько небольших диванчиков.
— Здесь обедают повара и официанты, — сообщает мне Холодильник, предлагая сесть на один из диванчиков. Сам остается стоять, не отпускает мою руку и кому-то звонит. Через пару минут в комнату приходит невысокий пожилой мужчина в белом халате шеф-повара и черной косынке, банданой завязанной на голове.
— Вот она, Леонид Моисеевич, та самая Нина, — представляет меня Холодильник.
Леонид Моисеевич садится рядом со мной и берет мою свободную руку, чтобы мягко пожать.
— Здравствуйте! Та самая? — переспрашиваю я. — Что значит та самая?
— Полчаса назад я узнал, что Александр здесь и со своей ужасной невестой, — радостно сообщает мне шеф-повар. — Потом Александр пришел меня попроведовать, и я попросил его нас с вами познакомить. Вы прекрасны!
— Ужасная невеста прекрасна? — смеюсь я, мне сразу понравился этот маленький бодрый пожилой мужчина.
— Ужасной вас назвала эта… женщина, — весело отмахивается он. — И еще не видя вас, я понял, что Александр, наконец, нашел свою… женщину.
Я смущаюсь и краснею, пытаясь забрать свою руку у Холодильника. Бесполезно дергаться.
— Моисеевич называет той женщиной Кристину, — усмехается Холодильник. — Где же элементарное уважение, Моисеевич? Это твоя новая хозяйка!
— У меня нет хозяев! — фыркает Леонид Моисеевич. — Я бедный, но независимый иудей! Скромно делюсь своим талантом…
— Скромно? — почти хохочет Холодильник. — Я даже не буду пугать Нину суммой твоего ежемесячного дохода, бедный иудей!
— От чего же? — ворчит Моисеевич. — Пугани! Может, хоть она меня пожалеет? Я стою вдвое больше!
— Не прибедняйся, друг мой! — строго говорит Холодильник. — Не гневи бога!
— Мой бог меня понимает и жалеет, — назидательно отвечает Моисеевич. — Вернемся к твоей невесте. Ты ее уже кормил?
— Кормил, — кивает Холодильник. — Говорит, что понравилось.
— Понравилось? — вдруг серьезным колючим взглядом впивается в мое лицо Моисеевич.
— Да, — отвечаю я, закашлявшись от неожиданности.
— Это хорошо! — с удовлетворением говорит старый шеф-повар.
— Моисеевич учил меня готовить, — наклонившись к моему уху, сообщает Холодильник.
— Александр — неплохой ученик. Не лучший из моих, но не плохой, — подтверждает Моисеевич.
— Не лучший! — раздается с порога. — Лучший я!
— Будь скромнее, Матвей! — строго говорит Моисеевич, вставая и обнимая пришедшего Матвея. — Но это и не ты!
— И здесь облом! — всплескивает руками Матвей. — Ну хоть в чем-то меня Шурка не обошел!
— Нина тебе, Матвей, не подходит, — вдруг говорит, хитро глядя на меня, Моисеевич.
— Что так? — обижается Матвей, так же хитро улыбаясь. — А Шурке, значит, подходит?
— Александру подходит, — твердо говорит Моисеевич. — Впервые кто-то ему подходит.
— Я тоже так думаю, нет, я уверен, — улыбается Холодильник. — Только Нина и подходит.
— Почему только я? — глупо спрашиваю я.
— Потому что все остальные были его недостойны, — пожимает плечами Леонид Моисеевич.
Матвей даже присвистывает:
— Ничего себе! Даже недостойны? Хотелось бы узнать почему?
— Вот когда поймешь почему, тогда и свою найдешь! — поучает Моисеевич, вставая с диванчика. — Нина! Сейчас я дам вам попробовать один мой соус. И вы признаетесь, что ничего вкуснее никогда не пробовали!
Леонид Моисеевич уходит на кухню. Матвей раскатисто смеется, потом шепчет мне:
— Не пробуйте, Нина! Это шаманский соус. Моисеевич шаманит его всю жизнь, рецепт никому не дает, но подсадит конкретно. Будете все его приказы и желания исполнять!