Сейчас же двенадцать пятнадцать. Как она забыла, что у Филиппа обеденный перерыв в это время? Хотя нет, сегодня же воскресенье… И он явно принарядился — темный костюм, белая рубашка, дорогой галстук неяркой расцветки.
Диана помнила, что он собирался переговорить, намеревался позвонить ей по телефону. Но приехать лично к ней на квартиру — нет, об этом он ничего не говорил… О Господи, Филипп был последним человеком, которого бы ей сейчас хотелось видеть…
— Я уезжаю, — невежливо сказала она, не делая даже попытки впустить его в квартиру.
Казалось, он впервые обратил внимание на ее внешность. Карие глаза Филиппа изумленно расширились при виде распущенных волос и короткой юбки, а воображение, видно, дорисовало остальное.
— Сам вижу. — Он немного помедлил. — Дело в том, Диана, что мне, в самом деле, надо поговорить с тобой. Прошлым вечером…
— Ты выбрал неподходящее время, — торопливо оборвала она Филиппа, бросая встревоженные взгляды через его плечо — не появился ли на лестничной площадке Юджин?
Гость проявлял настойчивость.
— Я приехал не спорить, Диана! — отмахнулся он нетерпеливо. — Знаешь, мы с Ванессой поссорились, покинув ресторан.
— Сожалею, но чем я могу тебе помочь?
— Честно говоря, предметом нашего спора стала ты, — продолжал Филипп. — Послушай, не могу ли я пройти, а? Как-то неудобно стоять на пороге, я рассчитываю на искренний душевный разговор.
Вот еще! Она не желала никакого «искреннего душевного разговора». Да и о чем? Жаль, если ее присутствие в ресторане вчера вечером послужило причиной размолвки между ним и Ванессой. Но эта пара должна сама между собой выяснять отношения. Она-то здесь при чем? Великий Боже! Скоро двенадцать тридцать! Вот-вот приедет Юджин, поднимется по ступенькам лестницы и увидит ее беседующей с Филиппом, тем мужчиной, который, по его предположениям, был женат и с которым она состоит в любовной связи. Получается, Ди сама дает Юджину повод убедиться…
Диана покачала головой.
— Мне действительно пора уходить, Филипп.
Он был удивлен таким явно пренебрежительным приемом.
— Ну что ж, если ты настаиваешь, — согласился он нехотя. — Может быть, я смогу заглянуть к тебе вечерком?
Это уже чересчур! У нее не было ни малейшего представления, когда она вернется домой после обеда с Юджином и будет ли одна? А встречу, лицом к лицу, двух мужчин она уже сейчас пытается предотвратить любой ценой…
— Я тебе позвоню попозже, и тогда мы сможем разобраться, в какое время нам удобнее всего встретиться, — пообещала она. И вовсе не обязательно здесь, добавила она мысленно. Почему он вдруг стал таким настойчивым? Ведь еще на прошлой неделе она твердо заявила, что у нее нет никакого желания менять свое решение и возвращаться в библиотеку. Так о чем разговаривать? Диана повторила: — Мы условимся по телефону, где встретимся.
На его лице мелькнуло страдальческое выражение.
— Ди, я знаю, что не очень-то любезно обошелся с тобой, но…
— Только не сейчас! — Ди всю трясло от волнения, и нотки раздражения выдавали ее состояние. Она просто хотела, чтобы он ушел. И все. Достаточно много произошло нелепых недоразумений между нею и Юджином и нельзя допустить, чтобы их стало еще больше из-за идиотского присутствия Филиппа в ее квартире. — Я позвоню тебе!
У него вырвался тяжелый вздох.
— Мне остается лишь предположить, Ди, что твоя холодность — самое малое зло, которого следует ожидать после моего поступка…
О какой холодности он толкует? Он просто совершенно безразличен ей. Она потеряла всякий интерес и к нему и к его жизни.
— Я надеюсь… — Филипп протянул руку, прощаясь, — что со временем ты сможешь простить меня…
— Ты уже прощен! — отмахнулась она нетерпеливо, отдергивая руку. Не хватало еще, чтобы Юджин это увидел. И так ужасно то, что Филипп вообще у нее появился.
Его лицо засияло, глаза стали улыбчивыми.
— Так ты полагаешь, что для нас еще не все потеряно? Неужели есть надежда?
Надежда — на что? Она нахмурилась. Что это взбрело ему на ум?
— Ведь между тобой и… Юджином Данауэем нет ничего серьезного? — неуверенно спросил Филипп.
Да уж! Между нею и Юджином действительно ничего не будет, если она не избавится от Филиппа. И немедленно!
— Конечно нет! — сказала она как можно пренебрежительнее и взглянула на свои наручные часы. Двенадцать часов двадцать девять минут. А Юджин, как никто другой, был чрезвычайно пунктуален. — Я позвоню тебе позднее! — с отчаянием взмолилась она.