– Беседа абсолютно холодных людей. Людей-функций. Будто у одного работа спрашивать, у другого – отвечать. И обоим наплевать на политику, экономику, людей, страну. Роботы. Аккуратные. Псевдограмотные. Кстати, он – больше, чем ты. Твое небезразличие, которое было раньше, сейчас не заметно вообще. Полное отсутствие любопытства. Тебе же раньше было интересно, ты любила цепляться за слабые места, выспрашивать, заводить в тупик. Ты спорщик, а не соглашатель. А тут ни одного вопроса-зацепки… И дело не в том, чтобы вывести на чистую воду Видно, что тебе на все наплевать, кроме себя.
– Нас было трое, не считая тебя, если ты не заметил. Я вообще говорила только из вежливости. Для меня сейчас бессмысленно спорить. Мне это неинтересно. Зачем спорить с теми, кто не очень-то силен? Я не вижу смысла тратить энергию, как раньше, непонятно зачем, непонятно на что, как будто от этого разговора что-то изменится. Я не хочу, мне неинтересно. Я больше не буду распыляться, я знаю, что мне не нужно, и на все остальное мне действительно, как ты и заметил, наплевать.
Очередное непонимание из тысячи подобных. Как можно быть в отношениях с тем, кто тебя не понимает, не ощущает и при этом пытается вписать в какое-то свое представление о мире.
Я не была обижена – скорее зла. Как это может быть, что у нас с ним невероятный секс? Все – все в прошлом. Никто не смеет указывать мне, что я какая-то не такая. Пусть тогда найдет себе «такую», только вот странно – за все время, что я решаю свои проблемы, он так никого и не нашел. Вот так вот.
Дома злость прошла. Я смотрела на стену в сиреневых цветах, листала журнал, сидела в Интернете. Вспоминала то хорошее, что у нас с ним начиналось. Потом решила, что, раз теперь работаю в магазине, нужно тщательнее следить за своим внешним видом. Не может быть и мысли о том, чтобы прервать начатый путь и вернуться к тому, с чего начинала. Олег или вовсе кто-то другой – в любом случае, не сейчас. Потом время покажет.
Я зашла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Цвет лица показался землистым, некрасивым, неприятным. Кожа – нечистой. Я быстро сжала прыщ, брызнул белый гной, и следом выступила кровь. Протерла ранку спиртовой салфеткой. Ногти были не ухожены.
Вся моя жизнь в беспорядке, я только делаю вид, что все хорошо, а на деле ничего хорошего. Я снова начинала ненавидеть себя. Это присуще мне в «плохие времена». Чтобы не перечеркнуть то хорошее, что успела узнать о себе и о людях, я спряталась под одеяло и уставилась в телевизор.
3
Новые знакомые по музыкальному магазину много чего рассказывали об известных музыкантах и исполнителях, и я окончательно уверилась в том, что музыка в России умерла. Парадокс был в том, что в смутные девяностые появлялось интересное – например, певица Линда, к песням и клипам которой в детстве я относилось с трепетным интересом. Немножко страшно, немножко восхитительно. Потом, когда я училась в старших классах, зажигали «Тату». На этом все и закончилось. Не знаю, в чем было дело – в трудностях музыкальной инфраструктуры, нехватке инвестиций или в людях. Кажется, что пассионарность, страсть должна все преодолеть, но, видимо, энергии в этой сфере не было. Печально и симптоматично.
Мои новые знакомые, общавшиеся в музыкальных кругах, просто рассказывали о страшных вещах. Об одной певице, которую уважала подавляющая часть молодежи.
– Ходят слухи, что она конкретно села на сильную наркоту. И теперь даже ее подруга-любовь не может ничего сделать. Они перестали общаться. Говорят, она совершенно никакая, ни о каких выступлениях речи быть не может, – говорил Даня, мальчик-менеджер по продвижению магазина. Это был один из его многочисленных проектов, больше всего ему нравилось организовывать концерты и освещать их в прессе.
Он рассказывал и о другой певице, менее великой, чем первая, но несколько ее хитов сколько-то лет назад в России гремели.
– Сейчас она очень расстраивается, что они особо не зарабатывают, что нет тех масштабов. А надо было думать! Когда все плыло – и деньги, и слава, и предложения, – она думала, что это естественно и так будет всегда. Решила, что ей все это надоело и не нужно ни популярности, ни известности. Ушла на пике. При этом все эти решения принимались на фоне наркотиков. И ушла она в наркотики. Потом пробудилась от своего наркотического бреда – и оказалось, что ей снова всего хочется и, может, не переставало хотеться, только всего этого нет и нужно начинать все с начала.
Самым печальным из того, что рассказал Даня, было известие о тяжелой болезни еще молодого мужчины, продюсера, в прошлом создавшего очень успешную группу. Через некоторое время оно стало достоянием общественности. Но Даня говорил о том, что, обратись тот к врачам раньше, шансов на выздоровление было бы гораздо больше. Беда в том, что он просто не понимал, что происходит, так как уже долгое время плотно сидел на наркотиках, и это не могло не отразиться на психике.